Альфа и Омега. Книга 2

— Давай так. Ответ за ответ, — предложил он, улыбнувшись. — Я отвечаю на твой вопрос, а ты отвечаешь на мой. И погоди, не надо сразу отказываться. Возможно, после моего рассказа тебе захочется дать ответ.

Я неуверенно кивнула, давая ему возможность высказаться.

— Ты не против, если я закурю? — на всякий случай уточнил он.

— Это ваша квартира, делайте, что хотите, — пожала плечами я. Детектив кивнул, но все же включил старенькую кухонную вытяжку и заодно лампочку на ней, погасив верхний свет. Кухня сразу погрузилась в уютный полумрак, который и мне самой был куда больше по душе. Закурив, мужчина какое-то время задумчиво молчал, и белые струйки дыма вились вокруг его седой головы, как осаждающие ее мысли. Потом наконец заговорил.

— Мы работали над этим делом вместе с моим бывшим напарником — тем самым, с дочкой которого ты дружила. Мне сразу показалось, что это какое-то… странное совпадение.

Странное совпадение, хах? Добро пожаловать в мой мир.

— Пропала девушка. Омега. Дочка богатых родителей, которые готовы были выплатить какие-то баснословные деньги за любую информацию о ней. Может быть, ты слышала об этом? Дело было громкое. Нет? Ну да неважно. Ее исчезновением занимался почти весь участок, но в конце концов именно мы с напарником нашли ее. На квартире ее ухажера, по уши накачанную какой-то дрянью. Выяснилось, что в поисках острых ощущений она связалась не с той компанией и ее парень… В общем сдавал ее в аренду своим дружкам или вроде того. Я слышал о подобных случаях, но лично столкнулся впервые. Бедная девочка, на ней места живого не было.

— Я тоже… слышала, — кивнула я, конечно же вспомнив о матери Йона. Дело Сэма, как и его ублюдочные методы личного обогащения, жило и процветало, судя по всему.

— Мы ее оттуда вытащили, я лично — лично! — нес ее на руках до машины скорой помощи, а потом навещал в больнице, пока она приходила в себя. Ей круто досталось, но она… было в ней что-то такое… Такой огонек, знаешь? Иногда, когда с кем-то происходит что-то плохое, он безвозвратно ломается, но она была не из таких. Я знал, что с ней все будет хорошо и что она сумеет это пережить. Она была боец. — Его губы тронула грустная улыбка, а взгляд стал особенно глубоким и задумчивым.

— Что с ней стало? — уточнила я, когда наполненная сигаретным дымом и урчанием вытяжки пауза неоправданно затянулась.

— Узнав о том, где она была и что с ней делали, родители тут же от нее отказались, — сухо отозвался мой собеседник. — И тогда за ней явилась Церковь. Я вообще не понимал, что происходит и почему все так ополчились на бедного ребенка, которая была виновата только в том, что поверила не тому парню. Сколько ей было? Семнадцать? Она же вообще еще ничего не видела и не знала в этой жизни. Но в ней уже было столько силы и столько упрямства! Она была… чудесной. — Он произнес это с той особенной затаенной нежностью, которую никак нельзя спутать с обычным уважением или восхищением. — А эти ублюдки назвали ее грязной развратницей и собирались судить. Они забрали ее и не говорили куда. Я бился за нее насмерть. Я прошел все инстанции до последней, пытаясь защитить ее, крича во весь голос, обращаясь к обществу и к судам, и к СМИ. А на меня смотрели как на умалишенного. Люди не понимали, зачем я лезу в дела бестий, бестии… не понимали примерно того же самого. Но я дошел до самого кардинала. Я дошел до его приемной, и я требовал аудиенции. Я требовал, что мне сообщили ее местоположение. Но мне отказали. Этот напыщенный урод сказал мне, чтобы я не совал нос не в свое дело, и пригрозил, что меня уволят, если я не перестану ворошить грязное белье. Уже потом, по секрету, напарник сообщил мне, что ее выслали из города и поместили в одно из этих… закрытых учреждений, откуда никто не выходит на своих двоих. Дело замяли, меня понизили, а напарник сам вскоре ушел на пенсию. Иногда я все еще думаю о ней. О том, где она сейчас. И сохранился ли ее огонек или им все-таки удалось погасить его. — Он решительно растер бычок сигареты в пепельнице и снова посмотрел прямо на меня. — Я не хочу… не могу допустить, чтобы это все повторилось. Ты напомнила мне ее, Хана. В тебе он тоже есть — этот огонек. Но ты связалась с теми, кто не выносит другого огня, кроме пламени собственного благочестия. Они ни перед чем не остановятся, чтобы сохранить его таким же ярким и непоколебимым. Такие, как мы, ничего не можем им противопоставить, мы просто мошки, налипшие их лобовое стекло. Но если… если ты знаешь что-то… что-то, что сильнее моей злости на них, я очень прошу тебя рассказать мне.