Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

— Это еще не все, — покачала головой Гвин. — Старейшина действительно проклял неразумного короля и его войско, и после этого их охватила великая ярость. У них выросли когти и клыки, но теперь они жаждали убивать не беззащитных жителей Священной земли, а друг друга, потому как так им было велено. И они рвали и терзали друг друга, но не могли насытить свою ярость и не могли остановиться.

— Что-то мне это напоминает, — покачал головой Йон, а я вспомнила его прикованным к трубе в подвале Дома Ории. И то, какими страшными были его желтые глаза и как остервенело он пытался дотянуться до меня своими когтями. Страшно даже представить, на что походило побоище, устроенное сотнями таких, как он. — Что стало с королем? — меж тем нетерпеливо спросил мой альфа. — Ведь его история на этом не закончилась?

— Твоя правда, — согласилась Гвин. — Король был самым сильным среди своих людей, и его воля до последнего боролась с проклятием Зверя. Он помнил, что ему нужно вернуться домой — его тянуло туда силой, что была крепче ярости и отказывалась покоряться магии.

— А что же королева? — не сдержалась я, ощущая, что эта история захватывает меня куда больше, чем простая сказка. Она как будто пробуждала некое тайное знание, что все эти годы спало в недрах моего естества. — Что она сделала, когда узнала, что король убил ее отца?

— Возможно, сперва она и желала мести, кто знает, — развела руками Гвин, — но, увидев, во что ее мужа превратила магия, мгновенно забыла об этом. Лишившийся и разума, и человеческого обличия, король тем не менее пришел к ней. Забрызганный чужой кровью, пропахший смертью, отвратительный и жалкий, он упал перед ней на колени, словно призывая ее положить конец его мучениям. И тогда королева поняла, что не сможет убить его — как и не сможет отпустить. Поэтому она, используя собственную магию, сперва усыпила его, а, пока он спал, сплела веревку из священной красной травы и окропила ее собственной кровью, тем самым связав с ней свою жизненную силу. Один конец этой веревки она надела себе на левую руку, а другой — ему на правую. Семь дней и семь ночей она сидела подле него, понемногу вытягивая из него его проклятие и делясь с ним своей человечностью, и на седьмую ночь король открыл глаза и позвал ее по имени. Но даже дочери великого старейшины не под силу было развеять чары крови, наложенные в самом сердце Священной земли, поэтому все, что она смогла сделать, это разделить проклятие Зверя на двоих, и так ее муж стал первым альфой, а она — первой омегой.

— А что стало с его войском? — снова спросила я, ощутив в тот же момент, как оба присутствующих в комнате парня бросили на меня недовольные взгляды. Но держать все в себе было выше моих сил. — Они так и… поубивали друг друга?

— До какой-то степени, — кивнула Гвин. — Но часть из них разбежалась в разные стороны. Их изгнали из Священной земли, и они стали прятаться в лесах, нападая на крестьян и скот. И всякий человек, кто выживал после их укуса, через некоторое время тоже обращался в им подобного. Король, вернувшийся в свой родной город вместе с женой, приказал отловить и перебить их всех, но это оказалось не так просто сделать, и скоро проклятие Зверя распространилось по всему миру. Королевство пришло в упадок, его раздирали конфликты и восстания, но короля, казалось, это больше не волновало. Он забросил государственные дела и с головой ушел в семью. В последующие годы у них с женой родилось двенадцать дочерей, у каждой из которых после расцвета на левой руке появилось изображение красной ленты.

— Все они были омегами? — догадалась я.