Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Приближающаяся толпа теперь была почти рядом с нами, и дюжина различных страхов пронеслась в моем запутанном мозгу. Что, если пятна крови на тротуаре привлекут внимание и потребуют объяснений? Что будет с моим невидимым спутником, когда толпа, бросившись вперед, повалит его и растопчет ногами? А что, если съежившийся перед нами негодяй выболтает правду? Но мне не нужно было беспокоиться. Охотники за головами были так увлечены своей добычей, что не обратили внимания даже на меня, и через мгновение красное пятно было полностью стерто десятками ног, когда толпа окружила нас и схватила вора, который не оказывал никакого сопротивления. И почти чудом доктор Унсинн избежал участи, которой я боялся. Я прикрыл его своей спиной, когда толпа приблизилась к нам, и таким образом частично заслонил его, но, несмотря на это, кричащая, тяжело дышащая, потная толпа толкала и толкала его, наполовину сорвав с его плеч пальто, сбила его очки на тротуар, где они мгновенно разлетелись на куски под ногами, разорвала его воротник, сбив его с ног и смела его шляпу и, как я понял из его полузадушенных стонов, восклицаний и хрипов, нанесла ему множество болезненных ударов и тычков локтями и плечами. Но в этом гвалте крики любого человека были неслышны, и поскольку все толкали и пинали своего соседа, никто не заметил, что среди них была невидимая, но плотная человеческая фигура. К счастью, толпа окружила вора и оставила довольно свободное пространство, через которое я где-то тащил, где-то толкал своего избитого, покрытого синяками и растрепанного товарища.

Привлеченные суматохой, к тротуару подъехало с полдюжины такси, их водители вытягивали шеи и вглядывались в толпу, окружавшую пленника, не обращая внимания ни на что другое. Быстро открыв дверь ближайшего автомобиля, я затолкал Лемюэля внутрь и, наконец, добившись внимания шофера, приказал ему отъезжать. Он повернулся с наполовину высказанным вслух проклятием и отказался двигаться, но, заметив мой собственный помятый вид и поняв, что я был в гуще неприятностей, его тон изменился, и он спросил, что все это значит. В нескольких словах я объяснил, что это был просто похититель кошельков, и что я был сбит с ног в рукопашной схватке. На мгновение он подозрительно посмотрел на меня, потому что мои руки были немного испачканы кровью Лемюэля, и на короткое мгновение я задрожал от страха, что он отвезет нас в ближайший полицейский участок. Но он потерял интерес к толпе и волнению, и когда я многозначительно показал ему десятидолларовую банкноту, он понимающе ухмыльнулся, включил передачу и, громко сигналя, направился в центр города, как я и указывал.

Поспешно перевязав лицо Лемюэля своим носовым платком, чтобы предотвратить дальнейшие осложнения, связанные с кровью, капающей на сиденье и пол такси, и слегка поддерживая его, поскольку он все еще был ошеломлен и слаб, а без очков был почти так же слеп, как летучая мышь, я обмахивал его шляпой.

Вскоре у него появились признаки улучшения, сделал несколько глубоких вздохов облегчения и с сожалением ощутил многочисленные удары, ушибы и синяки. Затем, со стоном, он заметил:

– Фух, этот парень нанес ужасный удар!

– Да, – согласился я, – и, очевидно, тот факт, что ты невидим, не мешал тебе пострадать.

– Пожалуй, что да, – пробормотал мой спутник, – Я уверен, что у меня сломана челюсть.

– Не пытайся говорить, – сказал я. – Я бы отвез тебя в больницу или к врачу, но ты должен быть на виду, а ты не в той форме, чтобы появляться на публике. Ты похож на отбивную.

К тому времени, когда мы добрались до моих апартаментов, Лемюэль был близок к обмороку и сильно страдал, как я догадывался. Но он все еще был в игре и с небольшой помощью поднялся по ступенькам в мои комнаты, где мгновенно упал на кушетку.

– Теперь, если ты в состоянии, и эта чертова штука не вышла из строя, возвращайся в свое нормальное состояние, – приказал я ему. – Я сейчас приведу сюда своего врача, но сначала ты должен стать видимым.

Я очень беспокоился, опасаясь, что Лемюэль может упасть в обморок или потерять сознание, прежде чем сможет восстановить свою видимость, и я был так взволнован и обеспокоен, что мне даже не приходило в голову, что, даже если он останется невидимым, я мог бы отдать свои очки врачу и таким образом позволить ему ухаживать за моим другом. Однако, к моему облегчению, Лемюэль повозился со своим механизмом и вскоре снова стал виден невооруженным человеческим глазом. И сделал он это очень вовремя. Он исчерпал свои последние силы, управляя устройством, которое упало на пол, когда сознание покинуло его.

К счастью, мой врач жил менее чем в квартале отсюда, и, что еще более удачно, он был в своем кабинете. Не прошло и пяти минут, как он склонился над доктором Унсинном и, будучи, как и положено всем врачам, очень сдержанным человеком, воздержался от неловких расспросов о том, каким образом Лемюэль получил ранения.

К моему огромному облегчению, он заверил меня, что у него не было переломов и травм более серьезных, чем одна глубокая рана и сильные ушибы.