Аляска, сэр!

«Как же так?! – отказывался верить в случившееся несчастье мозг. – Полный сил и энергии, в самом расцвете организаторского таланта человек! Ученый! Дипломат! Придворный вельможа, приближенный к самому императору! Председатель правления Российско-американской компании, носитель крупномасштабных планов по ее дальнейшему развитию! И теперь этого неординарного человека не стало?!» Нет, подобная нелепость никак не желала укладываться в потяжелевшей, словно налившейся чугуном голове Алексея Михайловича.

Баранов тем временем молча прошествовал к шкафу, извлек из него штоф водки, две хрустальные стопки и любимые им бутерброды с ветчиной на тарелочке. Затем так же молча и сосредоточенно разлил водку по стопкам. Воронцов поднялся. Стоя выпили за упокой души благословенного Николая Петровича.

– Как же это могло случиться, Александр Андреевич? – машинально дожевав бутерброд, глухо и растерянно спросил Воронцов.

– Подробностей не знаю, но факт смерти установлен точно. Сведения достоверные, мне их официально передал хорошо известный вам генерал-майор Кошелев, губернатор Камчатки. – Баранов вздохнул и посмотрел на гостя глазами, полными безысходной тоски. – Осиротели мы с вами, Алексей Михайлович… Никто уже не сможет заменить нам Николая Петровича. Никто, – повторил он и предательски дрогнувшей рукой наполнил стопки повторно…

С разрешения хозяина кабинета, незаметно усмехнувшегося приобретенной у индейцев привычке графа, Воронцов раскурил трубку и, автоматически выпустив дым изо рта кольцами, чем очень гордился, когда только-только этот прием освоил, погрузился в горькие думы.

– А вы, Алексей Михайлович, все-таки везунчик, – вывел его из состояния задумчивости Баранов.

– ?!..

– На днях ждем прибытия в Новоархангельск шлюпа «Диана», на котором под руководством лейтенанта Головнина[35] осуществлялась Вторая кругосветная экспедиция. Так что не придется вам, сердешному, тащиться по всем просторам да весям необъятной России.

– Хорошо, что изредка случаются и добрые вести, – несколько взбодрился Воронцов.

* * *

– А мы уж, признаться, заждались вас, Василий Михайлович! Стали уж опасаться, не приключилось ли с вашей экспедицией чего дурного, – выразил Баранов общую тревогу всех собравшихся в его кабинете. – Ведь согласно сообщению, полученному мною из Главного правления Российско-американской компании в Петербурге, ваше прибытие в Новоархангельск намечалось гораздо раньше.

– Дурное, слава богу, нас миновало, а вот без приключений не обошлось, – вздохнул лейтенант Головнин. – Когда у южной оконечности Южной Америки мы стали огибать мыс Горн, чтобы выйти из Атлантического океана в Тихий, то неожиданно попали под встречный ураган. Более двух недель, практически не смыкая глаз и маневрируя переменными галсами[36]

, рискуя при частых поворотах потерять корабль, который в любую минуту могли накрыть и потопить гигантские волны, я упорно пытался прорваться на запад. Но все мои потуги оказались тщетны: вода все-таки начала проникать внутрь корабля. Матросы выбились из сил, у многих из них появились зловещие признаки цинги. И тогда, глянув в очередной раз на черную скалу мыса Горн, у которого, как известно, нашли свое последнее пристанище многие мореходы, я решил не испытывать более судьбу. Зная, что в высоких широтах Атлантического океана в это время года господствуют западные ветры, под которыми «Диана» успешно сможет дойти до мыса Доброй Надежды, изменил ранее намеченный курс и повернул корабль на восток… – Он сделал короткую паузу, словно заново переживая былое. – Словом, вместо того чтобы подняться на север и идти вдоль Тихоокеанского побережья Америки до самого Новоархангельска, нам пришлось пересечь весь Атлантический океан и добраться до мыса Доброй Надежды, то есть уже до южной оконечности Африки. Здесь, господа, позвольте мне сделать небольшое отступление, – попросил лейтенант. – Дело в том, что, выйдя из Кронштадта, «Диана» прибыла в английский порт Портсмут. А поскольку к тому времени у России произошел разрыв отношений с Англией, я предусмотрительно исходатайствовал у британского правительства паспорт на свободное плавание «Дианы» с учеными целями. Однако даже несмотря на это, сразу по прибытии к мысу Доброй Надежды наше судно было англичанами задержано. Как мне разъяснили, вплоть до получения особого разрешения из Лондона. И только после восемнадцатимесячной вынужденной стоянки нам удалось, воспользовавшись однажды крепким ветром и темной ночью, ускользнуть от окружавших нас английских судов. Затем, преодолев весь Индийский океан и выйдя наконец в Тихий, «Диана» смогла в итоге прибыть в Петропавловскую гавань. Две зимы я провел на Камчатке и лишь в мае этого года, когда растаяли льды в Авачинской губе, взял курс на Новоархангельск. Вот такая вот получилась у нас одиссея, господа.

Слушатели молчали, переживая рассказ лейтенанта каждый по-своему. Затянувшуюся паузу нарушил Воронцов:

– Василий Михайлович, но из всего вами сказанного следует, что в Кронштадт вы теперь будете возвращаться снова через мыс Горн. Так?

– Совершенно верно.