Алиби. Искусство обмана

Решетников с огромной скоростью несся по загородному шоссе, объезжая другие автомобили. Внезапно его машина вылетела в кювет на полной скорости. Несколько автомобилей остановилось возле обочины, из них выбежали водители и, толпясь на краю дороги, наблюдали, как взорвалась лежащая на крыше машина.

Рудову доложил об этом начальник его охраны.

– Этот Решетников, он… погиб, что ли, – сообщил Дорин, поспешно войдя в офис Рудова.

– Я же приказал, чтобы его не трогали. – Рудов от неожиданности даже привстал со своего кресла.

– Так никто и не собирался… Реально несчастный случай. Там такая авария, перевернулась тачка, сгорела вся.

Рудов, все еще не веря своим ушам, снова упал в кресло, бормоча:

– Твою мать… это разве возможно?

Следователь главного следственного управления Михаил Витязев работал у себя в кабинете, когда ему на электронную почту пришло письмо. Это был видеофайл от Решетникова. Витязев открыл файл и начал просматривать. На экране возник Решетников, он говорил:

«Если вы видите эту запись, значит, меня уже нет. Наверное, какой-нибудь несчастный случай. Думаю, ДТП, какой-нибудь упоротый наркоман въехал в меня лоб в лоб…»

Вот так и вышло, что дождливым октябрьским днем все близкие Решетникову люди теснились у его могилы. А метрах в семидесяти от погребения стоял Достоевский, который с интересом наблюдал за происходящим.

– И никто опечатку не заметит?! – возмущался Решетников, стоявший рядом с Федором Михайловичем. В дате смерти было указано «32 октября».

– Это тебе за то, что тексты свои не вычитывал, говнодел, – отчитывал его классик. – Высылал сразу, хоть бы раз глазами по второму кругу прошелся.

– Справедливо, – покорно принял критику Решетников.

– А вообще, хорошо плачут. Хорошо. Негромко, но чувствуется, что человек уходит, – заметил Достоевский.

– Неплохой человек. Да? Все-таки я неплохой человек был?

– Как по мне – гореть тебе в аду…

– Почему же, я все-таки…

– Как по мне, и мне гореть бы, но повезло, что Бог нам всем судья. Хотя сынок мог бы выдавить из себя скупую слезу, все-таки отец в могиле. Чуть что – так вены резать, а тут… одни эгоисты. Оля как убивается, приятно посмотреть.

Они умолкли, следя за тем, как начинают расходиться люди.

– Все? – спросил Решетников.

– Да, – ответил Достоевский.

– Нет, ну а как так получилось? Неужели нельзя было как-то по-другому? Как-то по-человечески.

– Вполне по-человечески получилось.

– Но ведь можно было как-то по-другому, а? – не унимался Решетников.

Они снова помолчали. У могилы к тому времени никого не осталось.

– Все-таки я хороший человек, да? – снова спросил Решетников.

– Ты исправился. Употребил талант на дело.

– Я в рай попаду?

– Еще не скоро, у тебя длинная жизнь. А ты давай рассказывай, как ты устроил погибель свою, что за хитрость.

– Впечатлен, классик?

– Рассказывай, шулер.

– Я все устроил заранее, если честно. Подготовил точно такую же машину, даже номера одинаковые повесил. Та тачка стояла наготове и ждала, когда я мимо нее промчусь и съеду на боковую дорогу. Пришлось потратиться на такой фокус, хотя и сам едва не разбился.

– И кто взрывал?

– Есть у меня один человек, которому я доверил свою жизнь. То есть смерть.

Достоевский заинтригованно ждал продолжения. Но тут оба заметили, что к ним направляется Саша.

– Пап, ну ты совсем с ума сошел, на собственные похороны заявиться, зачем? В машину давай.

– Сын, что ли?! – восхитился Достоевский.

Решетников утвердительно кивнул. Они пошли к машине.

– Я достаточно угрюм? – спросил Саша.

– Как будто кошка умерла. Все-таки отец. Скупая мужская слеза.

– Мужчины не плачут, – парировал Саша.

– Тогда глаза на мокром месте. Хотя бы глаз.

Они остановились перед машиной. Решетников крепко обнял сына.

Тот смутился и пытался вырваться.

– Пап, ну…

– Спасибо. Не каждый сын сделал бы такое для своего отца.

– Пап, а кто там сгорел в машине вместо тебя?

– Я. Только из воска.

– Воск бы растаял.

– Это был Ленин. Пора уже вождю в землю.

– Что?

– Садись в машину, – велел Решетников.

Саша сел на переднее пассажирское сиденье.

– Ну как прошло?

– Мама убивается, на уколах вся, с сердцем проблема. Может, намекнешь ей?

Решетников протянул Саше три бумажки с текстами.

– Пока нельзя, не сегодня. Завтра ей вот этот текст скажешь, она все поймет. Два других – для Даши и учительницы. Выучи наизусть и съешь, ну или сожги.

– Как? А ты вообще собираешься… воскреснуть?

– Пока Рудов жив, это опасно для вас.

– Он уже в тюрьме.

– У них длинные руки.

– Тебе надо исчезнуть?

– Именно. Но перед этим нам нужно заехать в одно место.

– Тебе нельзя…

– Меня сейчас мать родная не узнает, – сказал Решетников, надевая бейсболку и темные очки. – Поехали.

Решетников остановил машину возле книжного магазина.

– Я без экземпляра не исчезну, – заявил он.

Оставив Сашу в машине, Решетников вошел внутрь и увидел огромный рекламный плакат с книгой, на которой было написано: АННА КРАСОВСКАЯ «АЛИБИ ДУРЫ». Решетников замер в изумлении. Вдруг до него донесся голос Красовской.

– Надеюсь, я ответила на ваш вопрос, – говорила она, – кто следующий?