Alice's Adventures in Wonderland. Аня в стране чудес

— Я как-то раз, — ответил дядя,Живот величественно гладя, —Решал с женой моейВопрос научный, очень спорный,И спор наш длился так упорно,Что отразился благотворноНа силе челюстей.— Еще одно позволь мне слово:Сажаешь ты угря живогоНа угреватый нос.

Его подкинешь два-три раза,Поймаешь… Дядя, жду рассказа:Как приобрел ты верность глаза?Волнующий вопрос!— И совершенно неуместный, —Заметил старец. — Друг мой, честноОтветил я на триТвои вопроса. Это много. —И он пошел своей дорогой,Шепнув загадочно и строго:— Ты у меня смотри!

[119]

— Это неправильно, — сказала Гусеница.

— Не совсем правильно, я боюсь, — робко отвечала Аня, — некоторые слова как будто изменились.

— Неправильно с начала до конца, — решила Гусеница, и за этим последовало молчанье.

Гусеница первая заговорила:

— Какого роста ты желаешь быть? — спросила она.

— Ах, это мне более или менее все равно, — ответила Аня поспешно. — Но только, знаете ли, неприятно меняться так часто.

— Я не знаю, — сказала Гусеница.

Аня промолчала: никто никогда не перечил ей так и она чувствовала, что теряет терпенье.

— А сейчас Вы довольны? — осведомилась Гусеница.

— Да как Вам сказать? Мне хотелось бы быть чуточку побольше, — сказала Аня. — Три дюйма — это такой глупый рост!

— Это чрезвычайно достойный рост! — гневно воскликнула Гусеница, взвиваясь на дыбы (она была как раз вышиной в три дюйма.)

— Но я к этому не привыкла! — жалобно протянула бедная Аня. И она подумала про себя: «Ах, если б эти твари не были так обидчивы!»

— Со временем привыкнешь! — сказала Гусеница и опять сунула в рот кальянную трубку и принялась курить.

Аня терпеливо ждала, чтобы она вновь заговорила. Через несколько минут Гусеница вынула трубку, раз, два зевнула и потянулась. Затем она мягко слезла с гриба и уползла в траву. «Один край заставит тебя вырасти, другой — уменьшиться», — коротко сказала она, не оглядываясь.

«Один край чего? Другой край чего?» — подумала Аня.

— Грибной шапки, — ответила Гусеница, словно вопрос задан был громко, — и в следующий миг она скрылась из виду.

Аня осталась глядеть задумчиво на гриб, стараясь уяснить себе, какая левая сторона и какая правая. И так как шапка была совершенно круглая, вопрос представлялся нелегкий. Наконец она протянула руки, насколько могла, обхватила шапку гриба и отломила обеими руками по одному кусочку с того и другого края.

— Какой же из них заставит меня вырасти? — сказала она про себя и погрызла кусочек в правой руке, чтобы узнать последствие. Тотчас же она почувствовала сильный удар в подбородок и в ногу — они столкнулись!

Внезапность этой перемены очень ее испугала. Нельзя было терять времени — она быстро таяла. Тогда она принялась за другой кусочек. Подбородок ее был так твердо прижат к ноге, что нелегко было открыть рот. Но наконец ей это удалось, и она стала грызть кусочек, отломанный с левого края.

* * *

— Слава Богу, голова моя освободилась! — радостно воскликнула Аня, но тотчас же тревожно смолкла, заметив, что плечи ее исчезли из вида. Все, что она могла различить, глядя вниз, была длиннейшая шея, взвивающаяся из моря зелени.

— Что это зеленое? — спросила себя Аня. — И куда же исчезли мои бедные плечи? И как же это я не могу рассмотреть мои бедные руки? — Она двигала ими, говоря это, но вызывала только легкое колебанье в листве, зеленеющей далеко внизу.

Так как невозможно было поднять руки к лицу, она попробовала опустить голову к рукам и с удовольствием заметила, что шея ее, как змея, легко сгибается в любую сторону. Она обратила ее в изящную извилину и уже собиралась нырнуть в зелень (которая оказалась не чем иным, как верхушками тех самых деревьев, под которыми она недавно бродила) — но вдруг резкое шипенье заставило ее откинуться: крупный голубь, налетев на нее, яростно бил ее крыльями по щекам.

— Змея! — шипел Голубь.

— Я вовсе не змея, — в негодовании сказала Аня.

— Змея, — повторил Голубь, но уже тише, и прибавил, как бы всхлипнув: — Я уже испробовал всевозможные способы и ничего у меня не выходит.

— Я совершенно не знаю, о чем вы говорите, — сказала Аня.

— Пробовал я корни деревьев, и речные скаты, и кустарники, — продолжал Голубь, не обращая на нее внимания, — но эти змеи! Никак им не угодишь!

Недоуменье Ани все росло. Но ей казалось, что не стоит перебивать Голубя.

— И так нелегко высиживать яйца, — воскликнул он, — а тут еще изволь днем и ночью оберегать их от змей! Да ведь я глаз не прикрыл за последние три недели!

— Мне очень жаль, что вас тревожили, — сказала Аня, которая начинала понимать, к чему он клонит.