Алиф-невидимка

Кабинет шейха находился за молитвенным залом и представлял собой комнату с каменными стенами и решетчатым окном, выходившим во внутренний дворик. У одной из стен стоял письменный стол с убирающейся крышкой, заваленный книгами, бумагами и россыпями скрепок. По словам шейха, эта комната носила название «марокканской», поскольку в стародавние времена здесь собирались студенты медресе из Северной Африки, чтобы слушать лекции на своем диалекте. После того как Алиф пристроил свой рюкзачок в углу, шейх проводил его в маленькую ванную, помещавшуюся в конце коридора.

— И обязательно вымой ноги, — приказал он, подавая Алифу полотенце. — Открой нижний кран, он для этого и предназначен. Тебе сахар класть? Я завариваю чай по-египетски: черный с мятой. Никаких дамских штучек вроде молочного чая, который привнесли с собой вы, индийцы. Я подожду тебя в коридоре.

Он повернулся, потуже запахнувшись в свое одеяние, и направился к кабинету. Алиф закатал брюки и открыл кран. Чуть теплая вода хлынула на его горевшие ноги. Это было так приятно, что он разделся догола и наскоро ополоснулся, видя, как грязь и пыль двух последних дней стекают с него темными ручейками. Юноша прислонился лбом к стене, отделанной потускневшим от времени кафелем. Прямо перед глазами он увидел узор из зеленых восьмиконечных звезд — стандартное украшение мечетей, непритязательное, но добавившее ему уверенности. Он позволил себе ощутить некое чувство безопасности. Звуки скрипки отдавались эхом от стен ванной, становясь то громче, то тише, в зависимости от того, как Алиф поворачивал голову, прислушиваясь к ним.

Посвежевший и немного успокоившийся, Алиф оделся и зашлепал босыми ногами по коридору, осторожно держа свою обувь двумя пальцами. В кабинете шейх Биляль накладывал сахар в чайные стаканы. Жестяной чайник, кипевший на стоявшей в углу плитке, испускал струи пара. Алиф снял пачку газет со стула, стоявшего у стола, и сел.

— Вот так-то лучше!

Шейх подал Алифу стакан темно-красного чая с плававшей в нем веточкой мяты.

— Теперь ты гораздо меньше похож на разбойника и гораздо больше на того, за кого себя выдаешь. Я думал, ты постараешься одурачить старика и ограбить это богоугодное заведение.

— Я не вор, — ответил Алиф.

— Верю. Однако что заставило тебя прийти именно сюда? Было бы куда умнее найти хорошего адвоката.

Алиф беззвучно рассмеялся.

— Адвокат мне уже не нужен, уважаемый шейх. Скорее всего пора начать обустраивать собственные похороны. Я подумал… да ну, чушь это все…

— Возможно, но все-таки скажи мне.

— Мне казалось, что из мечети они никак не смогут меня вытащить. Особенно из этой мечети.

Лицо Биляля сделалось серьезным. Он отхлебнул глоток чаю, изрядно посмаковав его, прежде чем проглотить.

— Было время, когда ты, возможно, оказался бы и прав, — ответил он. — Но не теперь.

Он перевел взгляд на решетчатое окно. Яркий солнечный свет отбрасывал узорчатые тени на пол и на полы его одеяния.

— Видишь ли, на протяжении многих веков эмиры ответствовали перед нами, — продолжал шейх, — книгочеями из Аль Баширы. Тогда эти стены и вправду служили защитой. Мы преподавали в университете и выступали как судьи для простого народа. Говорят, что в Средние века мы даже возглавляли снискавший уважение банк. Кредит, мой мальчик, — арабское изобретение.

— Я араб только наполовину, — раздраженно возразил Алиф.

— Да? — Шейх удивленно заморгал глазами. — Возможно, что и так. Во всяком случае, эмиры были защитниками. Они охраняли Город, охраняли нас и посылали молодежь воевать, когда та становилась слишком непокорной.

— И что же случилось?

— Нефть, — покачал головой шейх. — Великое и проклятое богатство, лежащее у нас под ногами. Пророк предвидел, что оно погубит нас. И государственность — что это за жуткая мысль, а? Для этих краев она неприемлема. Здесь слишком много языков, слишком много племен, движимых идеями, которые не могли понять лощеные картографы из Парижа. Не понимают теперь. И никогда не поймут. Ну, да хранит их Аллах — им же не приходится жить в этой каше. Говорили, что современному государству нужен один правитель, светский человек, и эмир больше всех соответствовал этому. Поэтому вся власть перешла к эмиру. И всякого, кто подумает в этом усомниться, ловят и бросают в тюрьму, как ты сам недавно убедился. Всё для того, чтобы какой-то изнеженный племянник эмира, на которого всем глубоко наплевать, мог заседать в ООН и нести флаг на Олимпиаде.

— Но это же измена! — изумился Алиф, не в силах сдержать нервного смешка.

— Как будто я этого не знаю! Но ты не бойся, я совсем домашний. Я больше не выступаю перед верующими во время пятничного намаза, но в свое время я не упускал случая упомянуть брошенного за решетку журналиста или бесследно исчезнувшего диссидента, при этом вознося молитвы за здравие эмира и принцессы в придачу. Да, я знаю, что мне во благо.

Шейх Биляль залпом допил чай и со звоном поставил стакан на стол.

— Теперь, если ты закончил, я найду тебе ведро и немного мыла, и ты можешь вплотную заняться ковром.

* * *