Алкаш в газете

Он плюхнулся в свое кресло и устало спросил:

— Ну, что у тебя?.. Ах да! — тут же вспомнил он о цели моего визита. — Пошли. Главный, видимо, уже приехал с обеда.

Мы отправились по коридору к двери, на которой было написано: «Главный редактор». За столом в крохотной приемной сидела средних лет женщина, она ела яблоко и читала газету.

— Приятного аппетита, Ирочка, — сказал Седой. — Василий Борисович у себя?

— Нет еще… Обедают-с… Сиди жди…

Седой, видимо, терпеть не мог никакого рода отказов и тут же съязвил:

— А ты по-прежнему обедаешь исключительно яблоками? Смотри не растолстей!

Ирочка не осталась в долгу и с ехидной улыбкой заметила:

— Не твое дело, Ленчик!

— Может быть, мы в коридоре подождем? — предложил я, пока разговор не принял более напряженный характер.

Седой, с улыбкой глядя на секретаршу, кивнул мне головой.

— Ирочка, мы в коридоре пока покурим… Как только главный приедет — мы к нему первые.

Но секретарша уже выпустила Седого из зоны своего внимания, уткнувшись в газету.

Глава 2

Мы с Седым встали у окна и закурили. Судя по стоящей на подоконнике пустой пивной банке, используемой в качестве пепельницы, это было постоянное место курильщиков. По длинному коридору редакции постоянно туда-сюда сновали сотрудники редакции.

— Может быть, ты начнешь меня потихонечку знакомить с коллективом? — обратился я к Седому с предложением.

— На сегодня у нас главное знакомство — с редактором, — парировал хмурый Седой. — С остальными ты еще успеешь познакомиться… Впрочем, почему бы и нет…

И Борисов принялся рассказывать о том, где находится секретариат, в состав которого входят верстальщики, корректоры и наборщики. В пяти комнатах сидели журналисты, еще четыре кабинета занимало руководство газеты. К нему относились главный редактор, два его заместителя и коммерческий директор. Кроме того, была еще небольшая комната, в которой располагалась бухгалтерия.

— А я где буду сидеть?

— А зачем тебе сидеть? Будешь приходить, сдавать материал раз в неделю — и все. Ну, если тебе очень хочется, сядешь в нашей комнате, у нас есть так называемый «дежурный стол».

В этот момент двери лифта прямо напротив кабинета редактора раскрылись, и из них вышел сутулый молодой мужчина в очках, с большим «дипломатом» в руке. «В таком очень удобно носить коньяк или шампанское», — сразу подумал я. Мужчина носил очки на переносице, и для того, чтобы смотреть прямо перед собой, вынужден был постоянно задирать голову, раскрывая при этом рот. Это в совокупности с его сутулой фигурой производило такое впечатление, что этот человек всю свою сознательную жизнь проработал носильщиком в горах и, попав на равнину без поклажи, испытывал трудности с адаптацией.

Мужчина подошел к нам и поздоровался.

— Здравствуй, Леонид, — произнес он картаво-булькающе.

— Здорово, Евгеша, — ответил Борисов, сидя на подоконнике и болтая ногами.

— Скажи, пожалуйста, Гармошкин у себя?

— У себя дома. Обедают-с…

— Когда ожидаются?

— С минуты на минуту. А у тебя что — дело к нему? Должен тебя предупредить, что мы первыми к нему.

— Надеюсь, за вами занимать можно? — посмотрел на нас уже поверх очков лукавым взглядом человек, которого Седой ласково назвал Евгешей.

— Можно, мы ненадолго… А ты что от него хочешь-то?

— Мне необходимо с ним поговорить об одном проекте.

— А-а! — оживился Седой. — Как же, слышали… Это та самая веселая газетка «Эпитафия», испещренная списками самых свежих покойников нашего города и сопроводительной информацией о самом процессе перехода в мир иной?

— А откуда ты знаешь? — снова задрал голову собеседник Седого.

— Как откуда?! Ты уже четыре газеты обошел с этим проектом, пока к нам не зашел! Об этом проекте уже полгорода говорит…

— Да, действительно, идея хорошая, — согласился Евгений. — Создать газету и публиковать информацию, с помощью которой человек мог бы более грамотно подготовиться к своему уходу из этого мира…

— Я понял тебя, понял, — оборвал его Седой. — Газета для неугомонных оптимистов, для тех, у кого оптимизм как повышенное артериальное давление. Почитал с утра газетку от корки до корки и привел свое здоровье в норму… Я вообще, наблюдая за теми газетами, которые ты издал, а после этого благополучно пропил, пришел к выводу, что по ним можно проследить весь твой жизненный путь. Сначала была газета для детей, называвшаяся «Недоросль», где ты советовал детишкам, как им лучше провести время вне школы… Бедные учителя и родители еще терпели, когда ты публиковал конструкции новых рогаток и арбалетов, но зароптали, когда ты стал публиковать статьи по сексуальному воспитанию. Апофеозом же послужил рецепт изготовления бомбы, которую ты почему-то назвал петардой… Смышленые недоросли, взорвав пару стульев под задами своих любимых учительниц, поставили таким образом крест на твоей газете, которую после взрывов тут же прикрыли.