Алхимия иллюзий

— А вы ведь тоже там сиживали, пока ваш папа не взял вас с собой в отпуск нырять с аквалангом? — осведомилась Вика, стараясь поддерживать видимость светской беседы, глядя при этом на наследницу. — Это он из вас свою ученицу сделал? Раньше Витюша учился у одного пожилого маньяка, а теперь сам перешел в разряд менторов начинающих убийц…

Виктория Евгеньевна, порозовев, ничего не ответила, а только прошла к заставленному яствами столу и опустилась на троноподобное кресло.

Титов грубо схватил Вику за плечо и прошипел, брызгая ей в лицо слюной:

— Что, думаешь, посеешь вражду? Сумеешь вбить клин между моей женой, моей Вичкой, и мной? Ничего ты не сумеешь! Потому что моя Вичка очень любит меня, ведь так? А ты могла бы стать моей, но не стала!

Он толкнул Вику на стул, она послушно села. Виктория Евгеньевна, посмотрев на Вику, произнесла:

— Я люблю Витю больше жизни. Больше жизни любого из людей на этой земле. Или всех людей, вместе взятых! Так же, как вы любите своего мужа, не так ли? И своего сына?

Вика, не желая приплетать к этой кошмарной истории ни Сашу, ни Павлика, ничего не ответила, даже не кивнула, хотя наследница была права: разумеется, она любила мужа и сына больше всего на свете.

Но зачем жене Виктора, собственно, спрашивать об этом?

Титов, усмехнувшись, занял место посередине стола, между двумя Виками, и заявил:

— Ну, убедилась, Косачева? Если ты меня по фамилии раньше называла, то почему я, собственно, не могу?

— Потому что, Витюша, у меня теперь совершенно иная фамилия! — заявила Вика и откинулась на спинку стула.

И все же — зачем они ее пригласили? Хотя она была уверена — не они, а он. И что бы Титов ни утверждал, он все еще привязан к ней, к своей Вичке, к своей первой и неповторимой.

А вторая, дочка олигарха, была жалким подобием, его послушной ученицей и пластилином в его руках, из которого Титов мог лепить все, что ему заблагорассудится.

Например, свою

 Вичку, ту, которой должна была стать она сама.

Но не стала.

Титов, захохотав, ответил:

— Думаешь, что мы о тебе ничего не знаем? Да мы знаем больше, Вичка, чем ты сама о себе знаешь! Как ты думаешь, если мы тебя сейчас убьем, а труп скормим этим милым собачкам, то нам за это что-нибудь будет?

Словно почувствовав, что речь идет о них, красноглазые демонические псины подняли головы, угрожающе заурчав.

— Думаю, нет, — ответила Вика, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, хотя ей это плохо удавалось. — Но убить вы могли меня и раньше…

— Но не скормить труп псинкам! — заявила Виктория Евгеньевна.

А Титов, гогоча, добавил:

— А может, даже и не труп, а тебя живую, Косачева! Мы такое с Викой любим делать.

Они визгливо смеялись, явно пытаясь вывести ее из себя, но Вика спокойно взяла из большой тяжелой хрустальной вазы кисть черного винограда и, поедая одну ягоду за другой (виноград был без косточек), заметила:

— А как вам, Виктория Евгеньевна, удалось вызволить Витюшу из дурки? Пардон, из муниципального медицинского учреждения здравоохранения закрытого типа? Ведь не побег, не так ли? Он, кажется, не в розыске.

Наследница миллионов ответила:

— Ну нет, к таким грубым методам мы не прибегаем. Лучше всего деньги, причем в большом количестве, а еще лучше в очень большом количестве. Это очень весомый аргумент. Против него не устоит ни одна врачебная комиссия. Витя находится на свободе на законных основаниях, и ему нечего опасаться. Да и вообще, еще не доказано, что это он убил тогда директора школы!

— А кто? — спросила Вика.

— Ты, например! — усмехнулся Титов. — Или этот твой «голубой» дружочек, который теперь порядочно раскрутился и обзавелся сетью клиник. Ну, до него я еще доберусь…

Вика, снова взглянув на Викторию Евгеньевну, отметила, как та снова еле заметно поморщилась.

Ага…

— Значит, убивать будете? — спросила Вика и, доев виноград, потянулась за огромным зеленым яблоком. Впившись в него зубами и почувствовав текший по подбородку сок, она услышала ответ Титова:

— О нет, Вичка. На этот раз все будет иначе, совершенно иначе. Убивать в этот раз будем не мы, а ты!

От неожиданности впившись себе зубами в нижнюю губу, Вика перестала жевать. Что они задумали?

Точнее, конечно же, он. Ее личный демон, Виктор Титов.

Чувствуя во рту специфический резкий вкус крови (значит, губу она себе все же прокусила), Вика положила надкушенное яблоко на стол и спросила:

— И кого ты предложишь в жертвы, Витюша, самого себе? Или свою драгоценную супругу? — Она перевела взгляд на Викторию Евгеньевну. — А сколько вы унаследовали от отца? Это тот вопрос, который задают себе все. Меня же больше интересует: убив его, вы испытали радость?

Хозяйка замка тьмы, усмехнувшись, взяла бокал, чуть отпила из него и ответила: