Алхимик и амаретто

Он ждал моего ответа, не двигался. Но во второй раз за минуты его взгляд упал на мои губы. Такой намек… и я вдруг задумалась, не было ли больше намеков за эти недели или месяцы, которые я пропустила.

Пыльца застревала в его волосах, прилипала к щекам. Желание поднималось во мне сильной волной, и я не сдержалась, шагнула к нему. Не остановила ладонь, и мои пальцы задели его гладкую челюсть. Я прижала ладонь к его шее сзади.

Я чуть надавила, немного потянула. Он приблизился в мои объятия, убирая брешь между нами, и наши лица оказались близко.

Я не дышала. Я подняла голову.

Его губы были нежными, осторожными, задели мои губы. Раскаленный жар растекался во мне, но его поцелуй был робким. Неуверенным. Не думая, я привстала на носочки и прижалась сильнее к его рту, прося — требуя — большего.

На миг он замешкался. Страх ударил по мне — что я перегнула, раскрыла слишком много, и он оттолкнет меня.

Его рот прижался к моему, теплые пальцы задели мои локти, ладони сжали мои руки возле плеч, притягивая меня ближе. Наши губы разделились, слились вновь. Его руки обвили меня, и мы прижались друг к другу так сильно, что я не могла дышать.

Что-то дрожало во мне. Земля двигалась, фундамент трещал.

Его ладонь сжала мою шею, притягивая сильнее к его рту, и все, что я подавляло, вспыхнуло во мне. Я сжала его волосы, и все виноватые мысли, которые я скрывала, когда мы обнимались, подступили к поверхности. Мы прижались друг к другу, дыхание смешивалось, губы не расставались — и ложь, которую я говорила себе, испарилась, жар заполнил мои вены.

Я рассыпалась внутри, он прижимал меня к себе. Он уже не был скромным или неуверенным, целовал меня с пылом. Я раскрыла рот, и он принял приглашение. Его язык чувственно скользнул по моему, и меня пронзило возбуждение, и дамба отрицания разлетелась на кусочки, которые я не могла собрать.

Желудок улетел из тела на пол, и я стала невесомой. Кровь кипела. Голова кружилась. Грудь вздымалась. И мне нужно было больше.

Наши открытые рты двигались. Он прижал ладонь к моему затылку, удерживая мои губы с большей силой. Другая ладонь обжигала голую кожу моей спины. Его ладонь поднялась, пальцы задели мои лопатки. Наши губы не могли расстаться.

Я нуждалась в его пылком поцелуе. В сжимающих руках. В давлении его тела, в движении его груди, в руках, притягивающих ближе, словно он не хотел меня отпускать.

Но он отпустил.

Я лишилась контроля, его губы пропали. Он отпустил меня. Отошел от меня. Быстро дыша, с растрепанными от моих пальцев волосами он сделал еще шаг назад, и брешь между нами стала еще шире.

Я не успела заговорить или опустить руки, а он отвернулся. В два больших шага он пропал за углом без слова, без звука.

Просто… ушел.

Я смотрела на пустоту перед собой. Мои руки опустились, я пошатнулась, мир слетел с оси. Он поцеловал меня так, как меня еще никто не целовал.

А потом убежал.

Трепет движения. Омела опустилась с потолка, прозрачные крылышки торчали из листьев. Маленькое лицо пикси в форме пики смотрело на меня из листьев, крохотные черты выражали вопрос.

Я обвила себя холодными руками, горло сжалось, глаза жгло.

Пикси тихо чирикнула, словно спрашивала: «Что случилось?».

— Не знаю, — прошептала я. — Я не знаю.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я возвращалась на праздник в тумане. На середине пути по залу я поняла, что осталось лишь несколько гостей, и они тихо говорили. Который час? Как долго я стояла одна в том коридоре, прокручивая в голове поцелуй Эзры?

Голова кружилась, я ощущала себя хрупкой. Я была планетой, которая потеряла орбиту и могла вот-вот улететь в космос. Все, что я говорила себе неделями о дружбе и похоти, было неправильным. Все, что я игнорировала месяцами, било меня по лицу с воплем: «Идиотка!».

Что мне вчера говорила Син? «Ты почти убедила себя… но в глубине души ты знаешь».

Блин, она была права. Я выпрямилась, поискала ее взглядом. Возле стола. Брайана не было видно. Хорошо.

Я пошла к ней, и она улыбнулась.

— Тори, — сказала она. — Где ты была? Ты угадала насчет Брайана. Он очень милый!

Я взяла себя в руки, чтобы не вывалить на нее свои переживания, сбив ее милое счастье.

— Где он?

— Вернется через пару минут, — она подпрыгивала на носочках. — Я не заметила его, потому что Кельвин… такой сильный, знаешь? Но Брайан крутой. Клянусь, он не хуже Кельвина в гениальности. Он очень умный.

— Да? — я не уловила волны «гения» от неловкого краснеющего ученика.

Ее глаза расширились.

— Он поразительный. Правда. Тебе нужно послушать его теорию о фантомном осмосе. Я так много узнала.

— Да? — я пригляделась к ней. — Ты пьяна? Алкоголь не навредит твоему зелью против перевертыша?

— Нет. Брайан сказал, что все хорошо. Он дал мне последнюю дозу час назад, — она стала сосредоточеннее. — Где ты была?

— Я… мне нужно поговорить с тобой об этом.

Отчаяние пробилось в моем голосе, и она выпрямилась.

— Ты в порядке?

— Да, но…

Тобиас прошел в дверь, заметил нас и поспешил к нам. Официант шел за ним с подносом с графином и несколькими бокалами на длинных ножках.

— Леди, — сказал он, поправляя очки на носу. — Вы видели Аарона?

— Нет, — ответила я.