Алла Пугачева: По ступеням славы

Во время работы над фильмом «Женщина, которая поёт» я написала несколько песен, поставив на них имя школьного товарища моего мужа — Борис Горбонос. Сделала я это потому, что принципиально не хотела своим именем влиять на мнение худсовета и было желание пройти весь путь, который проходит молодой, начинающий композитор. Песни были приняты, более того, композитору Горбоносу предложили написать и фоновую музыку для фильма. О том, как «Мосфильм» разыскивал Горбоноса через Агентство авторских прав, — особый рассказ. Я как-то до сих пор стесняюсь своего «композиторства», может быть, поэтому так долго это скрывала. Можно многое рассказать о том, как мы сочиняли биографию Горбоносу, как снимали меня, загримированную «под Горбоноса», и показывали фотографию на студии, — но это скорее уже из области анекдотов…»

Про скандал Зацепин — Пугачёва в публикации, естественно, ничего не говорилось. Вместо этого в уста Пугачёвой были вложены следующие слова: «У меня был целый период такого точного попадания — это когда мы работали с Александром Зацепиным. Но все проходит, мы пока расстались, правда, может быть, временно…» Как покажет это самое время, больше они сотрудничать не будут.

В интервью делалась попытка вовлечь в орбиту сотрудничества с Пугачёвой композитора Давида Тухманова. В те годы это был не только самый плодовитый, но и самый шлягерный композитор: не было ни одного хит-парада в том же «Комсомольце», где бы не присутствовала одна, две, три, а то и целых четыре его хита (в октябре 79-го будет поставлен рекорд — пять хитов). Пугачёва очень хотела сотрудничать с Тухмановым. В материале Никитина она говорит: «С Давидом Тухмановым я бы очень хотела поработать вместе, в студии — наверное, это содружество было бы плодотворным, — пока же по каким-то причинам наши орбиты не пересекались».

Между тем причина была одна — нежелание самого Тухманова. Может быть, у него когда-то и возникала такая мысль, но после скандала Пугачёвой с Зацепиным она разом пропала. В итоге Тухманов переметнулся во «враждебный» лагерь: он стал поставлять шлягеры для Софии Ротару, а также раскручивать молодых артистов (именно с его шлягерами стали звёздами Игорь Иванов, Тынис Мяги, Ольга Зарубина и др.).

Но продолжим знакомство с материалом Л. Никитина. О бешеной популярности Аллы Пугачёвой в публикации говорилось следующее: «Я вспомнил оторванную дверную ручку в квартире, свежие следы краски на лестничной площадке, покрывавшие написанные кем-то лозунги в честь Аллы, вспомнил исцарапанные теми же надписями „Жигули“ и бесконечные звонки от людей, неведомыми путями узнававших номер телефона. Вспомнил рассказы Аллы о том, как подходят на улицах, какие толпы ждут после концертов…».

Далее автор пишет о письмах, которые приходят со всех концов страны Пугачёвой. Среди них есть и весьма забавные. Так, один дед с далёкой сибирской станции написал, что у них в семье все любят Пугачёву, но особенно… кот Васька. Тот едва услышит по телевизору выступление певицы, как тут же занимает место у экрана. И глядит не отрываясь. Пугачёву очень растрогало это послание, и она написала ответ из двух писем: одно предназначалось дедушке и его домочадцам, другое — коту Ваське. Вскоре пришёл ответ. Дед писал: что же вы наделали, Алла Борисовна? Теперь к нам со всех станций народ валом валит — посмотреть на кота и на Ваше письмо. Мы уж по этому случаю связали Ваське носки и розовый бант на шею повесили.

Далее Никитин приводит ещё один рассказ Пугачёвой: «Иногда сталкиваешься с тем, что кое-кто довольно странно представляет нашу жизнь. Возвращаюсь как-то домой, у дверей стоит девушка, ну, я поначалу даже внимания не обратила — их тут много иной раз стоит. Но проходит час — стоит, утром — снова стоит. Открываю дверь — заходи, говорю. Она приехала за несколько тысяч километров, чтобы стать эстрадной певицей. Хочет пока помогать мне во всем, и по хозяйству тоже, жить собирается у меня, очень удивляется, что у меня однокомнатная квартира — ей там, на родине, говорили, что у меня пять комнат.

Призываю все своё терпение и говорю — хорошо, но тебе придётся быть со мной все время. Отлично, отвечает, я об этом и мечтала. Попили чайку — и в дорогу. Гримируюсь — она со мной, запись на телевидении — она со мной, я на репетицию — она со мной. Дело к обеду. «Кушать хочешь?» — спрашиваю. Она: «Ага». Я ей: «Некогда, мать». Перехватили по бутерброду — и к композитору, потом в ГИТИС на зачёт. На следующий день — то же самое. На четвёртый день она поехала покупать билет на обратную дорогу…»