Аллегро

— Я тут вчера вечером телевизор случайно смотрел… — будто ни к кому не обращаясь, замечает подполковник. — И как обычно на рекламе переключил туда-сюда кнопки… на шестую программу. — Дирижёр на пальцах показал, как он это сделал. Выдержал паузу. Его слушали очень внимательно. Внимательнее важного правительственного сообщения. Понимали — неспроста. — Вдруг вижу… — продолжил офицер. — Да-да!.. Кого бы вы думали? — подполковник закрутил головой, ожидая ответа. Музыканты оркестра, изобразив искреннее любопытство, насторожённо молчали. Грешков, конечно, у всех было предостаточно, но телевизор!..

— Кого? — Не выдержал старшина Хайченко.

— Маргарет Тэтчер, наверное, — осторожно подсказал Кобзев и легализовался. — Да, товарищ подполковник?

— Нет, Кобзев, — с ноткой горечи возражает дирижёр. — Не угадали последнюю букву. Её бы я не заметил. А вот… товарища рядового Смирнова, нашего музыканта, представьте себе, да.

— О-ого!.. — по оркестру прошла волна восторженного удивления.

— Стриптиз наверное там наш срочник пок…

— Мальцев! — не давая договорить, возмущённо обрывает старшина. — И вы туда же… Прекратите здесь паясничать, понимаешь, все… в конце концов.

— Да, Мальцев, — урезонивая, согласился со старшиной дирижёр. — Стриптиз бы может и ничего… Наоборот, он за какое-то профтехучилище на фортепиано играл.

— Как это? Когда это? — подскочил старшина. Глаза у него округлились. — Может ошибка, товарищ подполковник. Я увольнение не давал. Какое ещё профтех…

— И мне тоже интересно, товарищ старшина, узнать, — намеренно равнодушно-рассеянным взглядом глядя на испуганного старшину, холодным тоном перебивает дирижёр, — как это, вдруг, наши срочники свободно занимаются в городе концертной деятельностью, понимаешь. В нарушение устава, а!

— Этого не может быть, товарищ подполковник, это ошибка, — не на шутку взволновался старшина. — Это совпадение. А какая программа?..

— Си Эн Эн, наверное…

— Кобзев! — как ужаленный вновь взвивается старшина. — Да что ты будешь с ними делать…

— Да! Я вас наверное удалю сейчас, Кобзев! — тем же, загадочным тоном, миролюбиво грозит дирижёр.

— Виноват, товарищ подполковник.

— То-то, — тяжело вздыхает дирижёр, и обращается к своему помощнику, старшему прапорщику Хайченко… — И знать не хочу, товарищ старшина, и разбираться в этом не буду, когда это было, какая там программа… Я пока что не слепой, и товарища срочника Смирнова как-нибудь уж, извините, различу… Тем более его работу. — Грустный взор дирижёра перемещается на провинившегося срочника. — Так вот, товарищ Смирнов, хоть вы у нас и молодой совсем солдат, но я вынужден наказать вас со всей строгостью, как вы понимаете. — Состав музыкантов с грустью и сожалением смотрел на молодого срочника: ну как же ты, батенька, так засветился-то! Смирнов, опустив голову стоял молча. — Объявляю вам… — произнёс со вздохом дирижёр и задумался, подбирая приемлемую по «весу» цифру, потом озвучил её. — Пять нарядов вне очереди.

— Есть пять нарядов вне очереди, — эхом повторил срочник.

— Так-то, — кивнул дирижёр. Выдержал паузу, продолжил. — И я вас наказываю главным образом не за то, товарищ солдат, что вы были, как я понимаю в самоволке, за это ещё столько же надо, а за то… — музыканты вытянули шеи… — что в третьей части вашего Концерта, прямо с первого такта, если хотите знать, всё нужно исполнять только «крещендо»… Понимаете? Кре-щен-до!! С сильной экспрессией! С сильной! А вы, понимаешь, испортили всё…

Срочник от удивления рот открыл… Как и все, впрочем.

— Да-да, посмотрите внимательней партитуру, молодой человек, — дирижёр аж цвёл, подметив явную ошибку исполнителя. — Там двойной знак стоит… Двойной!! Резко, и категорически. Для всех исполнителей, причём! Понимаете? И для вас тоже! Двойной! А вы исполнили всего лишь… эмм… «фортэ»! Испортили вы всё, товарищ лауреат, испортили.

— Даже лауреат… — прошелестело по оркестру, — ух, ты!

— Да, кажется… — небрежно махнул на это рукой дирижёр. — Так кажется потом объявили. Так что, лучше верните ту грамоту в профтехучилище или куда там, товарищ Смирнов, и больше не позорьте наш оркестр. Понятно?

— Так точно!

— Вот, так! Кстати, а почему это Тимофеев у нас опять в очках?

Кто-то от музыкантов немедленно информирует: «Он на грабли наступил, товарищ подполковник».

— Опять, и на грабли?.. — ехидничает дирижер. Затем резюмирует: — Когда-нибудь вам, Тимофеев, голову снесут, а вы и не заметите. Ага! — Делая ироничные ударения на «вы» и «вам».

Музыканты оживились, зашевелились, легко и с удовольствием включаясь в знакомую и безразмерную тему нравственности и морали, но подполковник обрывает:

— Кстати, есть одна новость для нас. Я слышал, вроде объявлен конкурс, даже Международный, говорят, какой-то конкурс, на новый… — выдерживает паузу…

Тут же доносится чей-то громкий шепот, как подсказка дирижёру: «Гимн страны».

— Нет, товарищ Мальцев, а вот и не угадали, — не соглашается дирижер, — не гимн страны, это мы уже проехали.

— Ага, еще такой анекдот есть, про соединение ежа и ужа… — как сам себе, бурчит Кобзев.