«Алло, вы ошиблись номером…»

— Я справлюсь с Морано, — сказал он. — Когда он узнает, что вас перевели в Бэйонн, а я остался без источников снабжения, ему и в голову не придет в чем-нибудь сомневаться. Он глуп, Эванс. И во всей его шайке нет ни одного умного человека. Морано не будет для нас проблемой. А теперь, сказал он, садясь за стол, — к делу. Ситуация такова: наше предприятие очень крупное. Я и не представлял себе, до чего крупное, пока не увидел, сколько сдирает такой мелкий бандит, как Морано, с одних только нас. Не забудьте, он ведь имеет дело и с другими тоже. Так вот. Мы закрываем лавочку здесь и избавляемся от Морано. В Бэйонне мы начинаем собственное дело, продаем товар в Нью-Йорке, где рынок наркотиков самый крупный в стране. Все, что потребуется от вас, это продолжать то, что вы делали до сих пор. Ну, может быть, найти еще надежный склад для товара. Мы откроем даже демонстрационный зал, если хотите. И у нас будет свое дело!

— Но, мистер Стивенсон, — сказал я, — это совершенно нереально! Это слишком рискованно. Лучше иметь маленький, но безопасный бизнес, чем искушать провидение.

— Послушайте, Эванс, — сказал тогда ваш муж, миссис Стивенсон. — Когда еще мальчишкой я взбалтывал жидкости и упаковывал товары в аптеке, я всегда умел увести несколько коробочек пудры, бутылочек духов и прочие такие мелочи. Всегда находился кто-то, кто покупал у меня эти вещи по дешевке и не задавая вопросов. Только один раз я попался. Меня спас один старик по имени Додж, который любил меня и знал, что я должен помогать семье. Я попался потому, что не был достаточно осторожным, и это послужило мне уроком. Если ты расторопен и осторожен, то всегда выйдешь сухим из воды. Так вот, Эванс, я уже достаточно расторопен, чтобы установить нужные связи в Нью-Йорке. Предоставьте это мне. И поверьте, никому и в голову не придет никогда, что вы или я как-то замешаны в этом деле…

Боже праведный, я, кажется, начинаю верить ему. В его рассказе все выглядит так правдоподобно, все сходится один к одному. Но я не должна, не имею права поддаваться ему. Это не может быть правдой. Я не позволю, чтобы это оказалось правдой,

 — подумала Леона, перекладывая телефонную трубку в другую руку.

Только сейчас, переложив телефонную трубку в другую руку, Леона ощутила, как взмокла ладонь, пока она слушала почти невероятный, ужасный рассказ Эванса.

— Через полтора месяца, — продолжал Эванс, — мы с вашим мужем начали операции в Нью-Йорке. Наша штаб-квартира разместилась в старом доме на Данхэм-террас, 20. Я купил этот дом для мистера Стивенсона. Мне удалось также нанять пару местных парней, не слишком далеких, понимаете, которые думали, что я работаю над каким-то научным проектом по заказу правительства. Один из них выполнял роль как бы наблюдателя, предупреждая меня о появлении чужих людей и тому подобное. Другой — горбун — прибирал в доме и держал небольшую моторку, которую я купил, чтобы добираться до дома по воде. Оба были очень преданны и умели держать рот на замке, хотя мне нечего было бояться; ничего особенного в доме они увидеть не могли. Это был лишь распределительный пункт — «демонстрационный зал», о котором упоминал мистер Стивенсон, наркотики доставлялись сюда со «склада» и почти немедленно раздавались по назначению.

Каждую неделю я клал на свой счет кругленькую сумму, но мистер Стивенсон был все недоволен нашими делами. В конце концов он перебрался в Нью-Йорк, как-то устроив собственный перевод в здешнее представительство фирмы Котерелла. Истинной-то целью был, как вы можете догадаться, его личный строгий контроль за торговлей. Вскоре я открыл, что была у него и еще одна очень веская причина для переезда: оказалось, что мистер Стивенсон втихомолку играл на бирже, используя как начальный капитал доходы от нашего бизнеса. К несчастью, в биржевых спекуляциях он был не столь проницательным и оказался в весьма затруднительных обстоятельствах. Мистер Стивенсон вкладывал в эти бесполезные биржевые операции все больше и больше денег и все, что я приносил ему, до последней монеты тут же отдавал маклерам…

Салли! Салли упоминала о маклерской конторе. И об этом Фримене, или как там его, который жалел Генри, что у него большие убытки. Это не может быть совпадением. Это Эванс не придумал. И вообще весь рассказ его становится все более логичным, пугающе логичным…