Альма. Неотразимая

Великан приподнял шапочку и отёр голову рукой. Стало видно, что одной ушной раковины под красным войлоком нет.

Паларди с Простаком переглядываются, будто увидали самого чёрта: великан с отрезанным ухом!

– Побегу, – говорит Простак, совсем протрезвев. – Предупрежу Гарделя, он «У Милой Хозяйки». Вы оставайтесь здесь. И не пейте. Следите.

Для большей уверенности он выхватил у доктора флягу с ромом и сунул себе в карман.

* * *

Неподалёку, в номере капитана, Амелия Бассак собирается уходить.

– Когда с делами будет покончено, – говорит она, – приезжайте показать мне счета.

– Я думал, господин Ангелик…

– Первый отчёт, перед отплытием, вы предоставите лично мне, – уточняет Амелия.

– Вам? Где именно?

– В «Красных землях». В имении Бассаков. Моём имении.

– Вы остаётесь в Сан-Доминго?

– Заканчивайте свою работу, капитан. И не забудьте заехать ко мне в «Красные земли».

Она идёт к дверям. Капитан окликает её:

– Постойте. Счета почти готовы. Я бы мог предоставить их вам уже этим вечером.

– В них пока далеко не все сделки.

– Все. Вы же знаете. Последней моей покупательницей были вы.

Амелия берётся за щеколду, намереваясь открыть дверь.

– Вам, сударь, придётся найти ещё покупателей.

– Почему?

Она оборачивается.

– Ваш испанец…

– Да?

– Вы ведь шутите, капитан?

– О чём вы? Он заплатил двадцать пять тысяч ливров, а это, я вам скажу!.. Причём за отнюдь не свежих невольников. Этот Валенсия даже не попросил показать их.

– Можно взглянуть?

– Они в портовых складах.

– Я про двадцать пять тысяч ливров.

– Он расплатится с утра. Я знаю своё ремесло.

– А его?

– Что?

– Ремесло! Спектакли, маскарады, шарлатанство, грабежи! Его ремесло вы знаете?

Гардель ошеломлённо слушает.

– По правде сказать, – продолжает она снисходительно, – признаю, что ваш испанец – хороший актёр. Впрочем, все старые актёры в конце концов начинают играть как следует. Но вот его слуги…

– Что с ними?

– Один говорит словно в балагане на ярмарке, с деланым акцентом, как крестьяне у Мольера. А когда обращается к хозяину, про акцент забывает. Что же до второго…

– Трактирщик сказал мне, что это образцовый негритёнок, – возражает Гардель.

– Образцовый?

Амелия округляет глаза.

– Гардель, меня тревожит ваша наивность.

– Слуг я не видел, – признаёт капитан. – Они остались внизу.

– Они знали, что вы не выходите из комнаты, иначе бы не стали рисковать. Их целью было покорить трактирщика этой свитой персидского шаха. Всё – сплошная бутафория! И я ещё кое-что вам скажу. Тот образцовый негритёнок…

– Что?

– Это девушка, сударь!

Тишина. Всего секунда – и Гардель преображается.

Он проводит рукой по лицу, как борец, встающий с пола. Амелия смотрит на него. Он медленно вынимает из-за пояса пистолет. Он совершенно спокоен.

Капитан ковыляет в полумраке, выдвигает ящик и достаёт ещё два пистолета, соединённые ремнём. Они тоже кремнёвые, с двумя стволами друг над другом. Он набрасывает ремень на шею. Срывает со стены большое ружьё. Весь этот арсенал уже заряжен, набит порохом и свинцом, готов убивать, как всякое оружие раненых людей, поклявшихся, что больше никто не застанет их врасплох, и живущих ради мести.

– Они ещё здесь? – спрашивает он.

– Не знаю.

Гардель срывает приоткрытую Амелией занавеску, тянет на себя створку окна и тихо толкает ставень.

– Откройте дверь, – шепчет он.

Амелия слушается.

Капитан стоит лицом к окну, по левую руку от него – Амелия Бассак в дверном проёме. За ней видно лестницу, а дальше – нижнюю залу.

Во дворе трактира показалась идущая из порта старая кухарка. На одной руке у неё висит корзинка, а на другой – экстравагантная гувернантка Амелии на последнем издыхании. В этот миг мадам де Ло вспоминает о своих кузенах, предлагавших ей место в Версале, чтобы удержать от поездки на острова. И под палящим полуденным солнцем она запрещает себе думать, что стоило бы согласиться.

Стоя вдали от окна, Амелия не видит двух женщин. Они уже у колодца, посередине двора.

За ними на заднем плане показалась фигура в синем костюме. К ней бежит четвёртый персонаж, вынырнув из-за жёлтой портьеры трактира. Гардель узнаёт Жозефа Марта. И даже слышит его:

– Альма! Где ты? Пора уходить.

Да. Амелия Бассак права. Темнокожий слуга, к которому обращается Жозеф, – девушка. Причём та самая, которая сбежала с нижней палубы его невольничьего судна. Гардель медленно поднимает пистолет.

Внизу Альма не сводит глаз с остановившихся передохнуть у колодца женщин.

– Вот та, – говорит она, – у которой передник…

Договорить она не успевает. Во дворе гремит выстрел.

– Всем ни с места! – кричит Гардель.

Упавшее тело – это Авель Простак. Он вывалился из переулка, как из-за кулис споткнувшийся о трос рабочий сцены.

Остальные застыли. Они слышат, как Гардель кричит сверху:

– Это чтобы вы видели: я никогда не промахиваюсь. Я метил во фляжку!

Действительно, вокруг Простака расползается лужа. Металлическая фляга в его кармане пробита. Она отвела пулю. Чудом выживший Авель перекатывается на спину. И замирает.

Остальные оборачиваются на окно, откуда Лазарь Бартоломей Гардель целится в Жозефа и Альму.

Он кричит влево, где открытая дверь и вощёная лестница:

– Люк де Лерн, ты здесь?