Алмаз бриллианту не судья

Положив ее на место, Емельянов, внешне не особенно взволнованный сообщением, связался с Роговым, позвонил дежурному по вокзалу и, оставив за себя Сергея, метнулся в зал ожидания: хуже всего, если пассажиры заподозрят неладное, и начнется паника. Но здесь было тихо, и Емельянов успокоился. Ему даже не пришлось напускать на себя безразличие и отрешенность, как он обычно делал, сталкиваясь с опасностью.

На его появление никто не обратил внимания. Кто-то дремал в креслах, низенький, с лысиной в половину головы, но, тем не менее, привлекательный мужчина стоял в небольшой очереди у стойки буфета. Нетрудно было догадаться, что ему невтерпеж не столько утолить голод, обычно то и дело дающий себя знать в часы тягостного ожидания, сколько перекинуться парой слов с улыбавшейся ему симпатичной молодой продавщицей в кокетливой белоснежной наколкой на самом верху пышно взбитой прически. Двое подвыпивших парней, сидевших около входной двери, крадучись разливали водку в белые пластмассовые стаканчики, и то и дело настороженно посматривали по сторонам. Заметив милицейского капитана с красной повязкой на рукаве форменного кителя, они нарочито лениво поднялись и потянулись к выходу.

Емельянов их «не заметил». Все его внимание было сосредоточено на толстой тетке, которая, обложившись неподъемными на взгляд сумками, высидала на замаскированном под мраморную тумбу ящике. В этом укромном месте вокзальные уборщицы хранили свои причиндалы – ведра вперемежку со щетками, тряпками и всякой другой ерундой, чтобы не таскать их каждый раз после уборки в кладовую. Потеряв несколько драгоценных минут в витиеватых извинениях, Емельянов все же уговорил тетку слезть с ящика и под ее неумолкающее возмущенное кудахтанье заглянул внутрь. Ящик был пуст, и это еще больше обозлило и без того возмущенного теткиной бестолковостью капитана, который после очередного звонка телефонного террориста требовал запереть ящик на замок. Каждый такой звонок, а они повторялись с огорчительной регулярностью, поднимал на ноги добрую половину транспортной милиции. И, хотя ни разу бомбы не нашли, легче от этого никому не становилось: в каждой, даже самой идиотской шутке могла содержаться взрывоопасная «шутка», способная вдребезги разнести не только здание вокзала, не первого века от роду, но и прилегающие постройки с сотнями людей внутри.

Через несколько минут зал ожидания стал заполняться милиционерами. Действуя по чьей-то неслышимой команде, они рассредоточились по помещению. Пассажиры зашевелились, послышались отдельные возгласы. Некоторые из дремавших очнулись и, испуганно оглядываясь, принялись пересчитывать свои пожитки. Без понуканий, с неестественно радостными улыбками на лицах милиционеры аккуратно выдавливали пассажиров из зала. Вскоре он опустел. К этому времени подъехали кинологи с собаками, натасканными на запах взрывчатых веществ. У центрального выхода остановился автобус с омоновцами.

Как и предполагал дежурный по областному УВД Ветров, скорый поезд, прибывающий на первый путь, пришлось остановить. Но сделано это было с большим опозданием. Локомотив уже почти касался своей лобастой кабиной дальнего торца платформы. Пока на вокзале тщательно досматривали все закоулки, в вагонах нарастало возмущение. Пассажиры, стояли уже одетыми в тамбуре и проходе в ожидании долгожданной встречи со встречавшими их родственниками и не могли взять в толк, почему состав замер в считанных метрах от платформы. Проводники, которым начальник поезда ничего толком не объяснил, только разводили руками и призывали к спокойствию, загородив собою входные двери.

Тем временем привокзальную площадь опоясала цепочка солдат, которым строго на строго было приказано «всех выпускать и никого не впускать». Что они и делали, сцепившись руками так, что казалось, грянь сейчас музыка, и они пустятся в пляс, выделывая лихие коленца перед толпящимися перед ними пассажирами и многочисленными любопытными, число которых росло с каждой минутой.

В зал ожидания вошел устрашающего вида человек, облаченный в защитный костюм. Бронированный с головы, заключенной в космического вида шлем, до ног в огромных ботинках, он медленно двинулся к сиротливо притулившемуся у ряда кресел недалеко от входа черному полиэтиленовому пакету, из которого куда-то за батарею тянулись два тонких провода – один красного, другой зеленого цвета. Он склонился над пакетом и начал осторожно раздвигать ручки. Пакет шелохнулся и повалился на бок …