Алмазные псы

Галиана остановилась рядом с другим вездеходом, у самого края впадины. Склоны были не настолько крутыми, чтобы назвать ее расщелиной, хотя глубина составляла тридцать-сорок метров. Из кабины трудно было разглядеть занесенное синеватым снегом дно, однако Клавэйн различил спускающиеся к нему следы. На поверхности их замело бы в считаные часы, так что отпечатки были свежими. Клавэйн отметил, что следы оставлены двумя разными людьми: один ступал тяжело и уверенно, другой шел легко, но с опаской.

Галиана и Клавэйн убедились, что на борту вездехода есть два скафандра, еще до того, как отправились в путь. А теперь не без труда влезли в них, долго провозившись с защелками.

– Если я прав, то эти предосторожности на самом деле не нужны, – сказал Клавэйн. – Во всяком случае, не нужны для того, чтобы избежать заражения. Но лучше перестраховаться.

Галиана надела шлем и провернула его на четверть оборота, чтобы сработал замок.

– Самое время. Они кое-что откопали в твоих воспоминаниях, Невил. Есть такое семейство одноклеточных организмов под названием динофлагелляты, и представители одного вида были в той лаборатории, где мы нашли Иверсона. Так называемые pfiesteria piscicida. Засадные хищники, в обычном состоянии поражающие рыб.

– Они могли вызвать безумие?

– По крайней мере, это самые вероятные претенденты. Они также любят ткани млекопитающих. Попадая в нервную систему человека, вызывают потерю памяти, ориентации в пространстве и множество других физических эффектов. Их можно было запустить в систему вентиляции базы, распылив в виде токсичного аэрозоля. Думаю, кто-то имеющий доступ к лабораторному оборудованию мог превратить их из просто неприятных в смертельно опасные.

– Мы должны были обнаружить их, Галиана. Разве мы не проверяли воздуховоды?

– Да, проверяли, но не искали земные организмы. Фактически не обращали на них внимания, фильтруя только основные биохимические элементы местного происхождения. Мы не думали тогда ни о каком преступлении.

– Непростительная глупость, – заметил Клавэйн.

Он выбрался наружу, уже сожалея о том, что покидал базу в такой спешке и теперь вынужден действовать в скафандре старой конструкции, не имея никаких средств обороны. В поисках оружия, дающего хотя бы моральную поддержку, он осмотрел уложенное на крыше вездехода оборудование и нашел ледоруб. Не бог весть что, но Клавэйн сразу почувствовал себя уверенней.

– Он тебе не понадобится, – сказала Галиана.

– А если Иверсон будет вести себя агрессивно?

– Все равно не понадобится.

Клавэйн все равно прихватил ледоруб с собой, – в конце концов, здесь он уместен, – и они направились к тому месту, где ледяной покров загибался, уходя вглубь впадины. Клавэйн внимательно изучил расположенную на запястье матричную клавиатуру управления скафандром с загадочными, вышедшими из употребления значками. Нажал наугад и с удовлетворением почувствовал, как выступившие из подошвы шипы вцепились в лед.

– Иверсон! – крикнул он. – Фелка!

Но прошедший сквозь шлем крик был слаб, и непрерывно хлещущий ветер уносил его прочь от впадины. Ничего не оставалось, как начать трудный спуск в синеющую глубину. Клавэйн шел первым, сердце колотилось в груди, старый скафандр сделался неудобным и ужасно тяжелым. Раз-другой Клавэйн чуть не потерял равновесие, и пот заливал ему глаза, когда он наконец достиг дна впадины и остановился, чтобы отдышаться.

Он огляделся. Отпечатки ног уходили горизонтально на десять-пятнадцать метров вперед, петляя между хрупкими, похожими на занавески пластами матового льда. Клавэйн с холодной отстраненностью подумал, что это место обладает каким-то зловещим очарованием, – он легко мог представить, как воздух, пролетая сквозь ледяные завесы, создает причудливую музыку, но необходимость найти Фелку подавляла эти фантазии. Он сосредоточил внимание на низком иссиня-черном отверстии тоннеля во льду, в котором исчезали человеческие следы.

– Если этот негодяй затащил ее туда…

Клавэйн крепче сжал ледоруб, включил фонарь на шлеме и шагнул в тоннель. Галиана шла следом. Идти было нелегко, тоннель изгибался, поднимался и опускался на многие десятки метров, и Клавэйн никак не мог решить, имел ли он естественное происхождение – может быть, проплавленный теплой водой подледниковой реки, – или его прорыли вручную много лет назад. Стены были покрыты ходами, разбегающимися во все стороны, словно многократно увеличенный рисунок сетчатки человеческого глаза. То тут, то там Клавэйн различал темные пятна движущихся червей, хотя прекрасно знал, что нужно не одну секунду неотрывно смотреть на них, чтобы заметить какое-то движение. Он тяжело дышал – ходить, согнувшись в три погибели, становилось все болезненней, и тут вдруг тоннель резко расширился. Клавэйн оказался в куда более обширном пространстве.