Алмазный эндшпиль

– А вот эта информация, – перебил Дымова Хрящ, – и есть предмет для торга. Верно, курьер?

Антон утвердительно кивнул.

– И чего же ты хочешь?

Оба уставились на Белова. Он посмотрел на Хрящевского, азартно потирающего руки в предвкушении большой игры, на безопасника с его свиным рылом… На мгновение Антона охватило сомнение в правильности выбранного решения. Что, если он ошибся в расчетах? Если неверно оценил двух этих вурдалаков? Тогда сейчас он толкает их с Майей прямиком в пропасть.

Но отыгрывать назад было поздно.

– Денег хочет, – весело предположил Дымов.

– Нет, не денег, – Антон сам удивился, как сухо и неестественно звучит его голос. – У меня два условия. Первое: вы забываете о моем существовании. Второе: отдаете мне женщину.

– Какую еще женщину? – нахмурился Хрящ.

– Ту, которая свела меня с Верманом. Марецкую, ювелира из его лавки. Она будет молчать о том, что знает.

Он поймал себя на том, что говорит почти умоляюще, и замолчал. Эти двое не должны видеть, что Майя – его самое уязвимое место.

Но Хрящ оказался проницательнее, чем думал Белов.

– А-а, так шерше ля фам, значит, – протянул он, насмешливо глядя на Антона. – Вот оно что. Пожалуйста, я разве против? Забирай свою бабу и отправляйся куда душе угодно. Только предупреди, чтобы держала язык за зубами.

Легкость, с которой Хрящевский согласился отдать ему Майю, не сулила ничего хорошего. Но Антон надеялся, что сумеет спрятать ее до того, как начнется заварушка.

Вдруг откуда-то раздался звон. «Диннн-доннн, диннн-дон-н-н-н», – звенело в воздухе. Хрящевский отдернул портьеру, и Антон увидел на подоконнике золотые часы.

– Однако уже одиннадцать! – удивился Хрящ. – Время – деньги. Ты намек понимаешь, курьер? Я тебе обещаю, что тебя и твою бабу никто не тронет. Слово даю.

«Обещает он… Честное благородное бандитское».

– Хочешь – вывези свою Марецкую хоть завтра за границу, – великодушно разрешил Хрящ. – Препятствовать никто не станет. А теперь давай к делу.

Антон сдался.

– Я знаю, что у Вермана есть покупатель на «Голубого Француза», – сказал он, внимательно следя за лицом Хрящевского. – Но не знаю, кто именно. Какой-то коллекционер из Германии, как сказал Дворкин. Он не заплатит полную стоимость камня, но зато даст живые деньги. Они еще не договорились об окончательной цене, но договорятся, и Верман пойдет на любые уступки, потому что деньги нужны ему срочно. Думаю, миллионах на восьми он сдастся, если покупатель его дожмет.

Хрящевский отошел от окна и присел на край стола возле Антона. Казалось, он впитывает каждое слово. Белов поразился тому, как легко меняется его облик: от бультерьерской морды – к застывшей маске – к живому, внимательному лицу. Хрящ больше не выглядел уродливым, и даже что-то неожиданно обаятельное проявилось в нем.

– Допустим, Верман получит деньги, – протянул Николай, размышляя вслух. Доверительный его тон будто приглашал и Антона принять участие в рассуждениях. – Допустим. Но это только половина дела. Ему нужно где-то достать партию камней для Коржака. А где их взять, если выставка в Женеве начнется только через два месяца? Нет у Мони такого срока, нету. М-м? Что думаешь, Антон?

Хрящ с простодушным видом взглянул на Белова. «Ну ты и паук, – усмехнулся про себя Антон. – Полчаса назад собирался мне кишки вилкой вынуть, а теперь уже и имя мое вспомнил».

– Ювелирный аукцион в Амстердаме состоится через две недели, – вслух сказал он и заметил, как напрягся Хрящевский. – Один из выставленных лотов – диадема Бернье, сделана в семьдесят четвертом году для арабского шейха. Примерная стоимость – семь миллионов долларов. В диадеме двенадцать бриллиантов по пять карат каждый, великолепного качества.

– Половина стоимости там – ювелирная работа!

– Нет. Бернье считал, что диадема неудачная, и хотел ее переделать. Долгая история… В конце концов она все-таки оказалась у покупателя в том виде, в каком была создана. Но ее художественная ценность несопоставима со стоимостью камней. Конечно, Верману придется переплатить, но зато он станет обладателем бриллиантов, которые потом сможет передать Аману Купцову. Ваша затея провалится.

Белов замолчал. В кабинете повисла тишина.

Хрящевский отвел взгляд от Антона и принялся пощипывать нижнюю губу. Дымов обеспокоенно посматривал то на шефа, то на перевозчика и явно хотел что-то сказать, но не осмеливался.

Тишину нарушил Николай. Он сцепил пальцы, явно придя к какому-то решению:

– Хорошо. Будем считать, что я тебе поверил.

В эту секунду Антон испытал огромное искушение закрыть глаза и облегченно откинуться на спинку стула. Но Хрящевский продолжал, и сказал он то, что мигом вышибло из Белова довольство собою и успешно проведенным разговором.

– Мне только одного никак не понять, – сказал он, сощурившись, – как же ты своих-то сдал? А, курьер? Верман тебе доверился, понадеялся на твою помощь, а ты его мне тепленьким принес на блюдечке. Я-то тебе за это только спасибо скажу и свою часть договора выполню, не сомневайся. Но мне уж больно интересно, что в головушке у тебя творится.

Он прикоснулся пальцем ко лбу Антона.