Алмазный венец севера

— Значит, через несколько дней ваше величество и господин канцлер лично прибудут на подписание мира, чтобы воочию… насладиться неким зрелищем?

Король мрачно покивал, и Блентхейм с холодком в душе осознал, что нипочём не хотел бы оказаться сейчас на месте своего монарха.

— Что это будет, мы пока не можем сказать, господа. Есть тайны, недоступные даже нам. Кстати, адмирал. Приготовьте на всякий случай в ближайшем к столице порту хороший скоростной корвет с надёжной командой. Не для нас — для нашего сына и дочери.

А канцлер с самой недоброй улыбкой подтвердил: так что, господа — всё прочее это, право, это такая ерунда!

Тишина вновь зависла над балконом королевского дворца, чудным и непредсказуемым образом смешавшись с ночной темнотой. Она мягко обволокла собою этих четверых людей. Нимало не смущясь, обернула притихшее в ночи здание, вымахнула под звёзды — и торжествующе упала на город. И лишь тихонько и предупреждающе хихикала она, образовав ту самую, опасную смесь, под прикрытием которой зарождается так много зловещих планов — или же искорок новой жизни…

Очуметь можно! Если верить кретинизатору по прозвищу телевизор, в Москве нынче жара стоит на уровне экологической катастрофы. А тут, тысячей километров южнее, выходишь утром на балкон с кофе и сигаретой в лапках — и трясёшься от холода. Вот уж правду говорил классик, всё смешалось в доме Облонских.

А эта чудная пора уже по солнышку скучала. И хлад смертельный до утра, седой туман et cetera… Ну что ж, мой друг — начнём, пожалуй?

Видение уходило нехотя. Порхали вокруг яркие искорки грёз, словно цветочные эльфочки полузабытой сказки. Ещё ласкал ноздри томный аромат разгорячённых тел, ещё помнило всё существо шелковистое прикосновение женской кожи. Вполне естественно, что его пошатнуло.

Ларка стоял у входа в растительный грот, опираясь чуть подрагивающей ладонью о ствол деревца. Пальцы ощущали как нечто вполне реальное шершавость коры. Неспешный, едва заметный чувствующему ток хладных соков. Всё так же журчал ручеёк, покоился на оттоманке брошенный небрежною рукою подбитый заячьим мехом плащ. И всё же… парень в сомнении тихо фыркнул, уронив один только взгляд на золотисто-розового шёлка платье королевы. Он много чего умел… но вот одеть на красотку этакий шикарный изыск портных — всего в пару минут, да не заплутать во всех этих потайных крючочках, пуговках и лентах с прочими подвязками?

Шалите… не настолько он хорош. И всё же, ещё не померкшее в глазах видение, тонкий и дразнящий аромат на губах — неужели всё это лишь почудилось?

Её величество стояла полуобернувшись, и левая ладонь её покоилась на чёрном прямоугольнике требника.

— Что скажете, поручик? — чувственные губы искривила лёгкая усмешка.

Поручик смущённо отделался шуточкой в том духе, что кое-кому после троих детей — и не нуждаться в корсете, это просто-таки неприличная роскошь. Королева со смешливыми огоньками в тёмных глазах выслушала этот сомнительный комплимент, запросто могший бы кому-то другому стоить и головы, да легонько засмеялась.

Она шагнула ближе, чуть запрокинув голову в уверенном жесте красивой и вполне отдающей себе в том отчёт женщины.

— Вы не знаете, что случилось — и случилось ли, — несмотря на серьёзность слов, на женских губах блуждала смутная улыбка. — Я отняла у вас кусочек реальности — и вы дрогнули в смущении. Доселе вы слишком крепко стояли на своих двоих, мой друг… и всё же, в моих силах оказалось выбить почву из-под ваших ног.

Её глаза… о, это надо было видеть. Сияющий взгляд сполна отведавшей любовных утех не королевы — женщины. И в то же время, безукоризненная, волосок-к-волоску причёска знатной дамы оказалась не нарушенной даже в малости. А ещё запах… ну никак не может даже самая изысканная леди после милых шалостей не пахнуть томно и дразняще. А тут лишь чуть щекочущий ноздри запах духов — кстати, дамские парфюмы эти оказывались одним из немногих послаблений, сделанных святой верой.

Легенды и анналы говорят, что некогда знатные дамы светлого королевства взбунтовались — дескать, не может же от нас по жаре да ещё после бала или молебна переть как от полковой лошади? Святые сёстры из числа монахинь и послушниц, да и прекрасная половина мещанского сословия вдруг проявили в том весьма неожиданную женскую солидарность — и сердца отцов-основателей вынужденно дрогнули. С тех-то пор парфюмы, мази и притирания, в изобилии производимые в медном королевстве, и составляли один из разрешённых к ввозу товаров. Как сказал кардинал дю Жоффре, женщина есть сосуд греха — но восславим же всевышнего, создавшего для нас этот источник искуса!..

— Затем я вырву у вас ещё кусочек — о, возможно совсем иным способом, затем ещё… Да-да, мой друг, я вижу панику в ваших глазах — бегите! Бегите как можно дальше и как можно быстрее, если не хотите потерять всякую связь с реальностью. Ибо ступить на такую зыбкую почву может лишь истинно почитающий Спасителя, — сладкое дыхание её голоса холодило губы в опасной близости.