Алмазы Джека Потрошителя

– Для чего? – спросила Полька. Она появилась в доме через год после рождения Ивана, приехала из деревни вместе с огромными баулами картошки, крупной красной свеклы, которая трескалась и марала соком морковь и подгнившие мятые яблоки.

За Полиной дали и домашних консервов в банках под проржавелыми крышками, соленого сала, колбас, высушенных до деревянной твердости, и денег в белом чистеньком платочке.

Деньги бабка спрятала в сундук, а про Полину сказала:

– Пускай поживет, сиротинушка. Чай, потеснимся.

Тесниться пришлось Лерке, в шкафу, забитом тряпьем, в кровати, на которой пришлось спать вместе, на столе и полке, да и в жизни. Но, как ни удивительно, Полина ничуть не помешала, напротив, она помогала Лерке и с малым возиться, и уроки делать, да и вообще хоть как-то разбавляла то болото, в которое превратилась жизнь после маминого побега.

Вот только иногда Лерка Полину не понимала.

– Для чего нужны деньги? – У Польки платье было не новым, но хотя бы перешитым аккуратно. Платье это манило Лерку нарядными пуговками, кружевным воротничком и тесьмой, нашитой в три ряда просто для красоты.

Бабушка никогда не тратила ткань зазря.

– Не знаю. Вот вырасту и чтобы выучиться.

– Образование бесплатное, – фыркнула Полька. Она была старше Лерки, умней и жизнь повидала. Она умудрялась нравиться бабуле, Клавке и посеревшему за прошедшие годы отцу.

Полька убиралась, готовила, расковыривая ножом смерзшийся ком котлет, нарезая каменное пюре ломтями и обжаривая его на домашнем сале. Выходило вкусно.

– Глупая ты. А деньги нужны, чтобы жить. Красиво жить, а не…

Полька собирала макулатуру, но, прежде чем в школу тащить, перебирала старые газеты и журналы, выискивая яркие страницы. Когда страниц набралось много, она обклеила ими комнатушку.

– Вот молодец девка! – восхитилась бабушка. – Учись, Лерка.

Польку устроили в ту же школу, и это оказалось удобно. Теперь Лерка не была одна.

Доучившись до девятого класса, Полька встала перед выбором, который, в общем-то, и не был выбором, ведь все уже решили.

– В училище пойдет, – сказала бабка классной руководительнице, когда та осмелилась заикнуться, что девочка талантлива и имеет неплохие шансы на золотую медаль. – Нечего ей за так штаны протирать.

Как ни странно, Полина не стала противиться бабкиной воле, да и Клава поддержала это решение, сказав:

– Медсестры завсегда нужны. И при деньгах. Небось людишки-то конвертики несуть… несуть… – Она замолчала, задумавшись, верно, над тем, что сама избрала в жизни не ту профессию.

Поступила Полина легко. Ей вообще все давалось легко, как будто бы сама жизнь подыгрывала сиротке, не желавшей признавать собственное сиротство.

На втором году Полина нашла работу, но деньги бабке не отдала. Случился скандал. Старуха орала, брызжа слюной, потрясая сухими кулачками, наскакивая на Полину, словно желая сбить ее с ног. Полина улыбалась. Глядела и улыбалась.

– Деньги не для того нужны, чтоб их копить, – сказала она, когда бабка устала орать. – В могилу же не заберете. Жить надо. Красиво жить.

И купила себе шляпку из красного войлока, с перьями, бусинами и пластмассовыми цветами. А бабка купила замок, который навесила на холодильник.

– Нет тут ничего тваво, – шипела она, стоило Полинке выглянуть на кухню. – З-с-смеюка.

– Сама вы змеюка. Глядите, как бы собственным ядом не отравились.

Бабка верещала, а Полина смеялась. Запертый холодильник ее ничуть не взволновал. Более того, Полина сама приносила еду – паштеты в железных баночках, копченую рыбу, мягчайший сегодняшний хлеб и французские батоны, неэкономные, крошащиеся. Подарила она Лерке и колготы сеточкой, и юбку с тремя пуговицами, и ту самую шляпку, которую сама и месяца не проносила.

Вещи у Полинки появлялись из ниоткуда, постепенно заполняя комнату: брюки, кофточки, маечки, лифчики кружевные и совершенно невозможные легкие трусики, которые никак нельзя было стирать хозяйственным мылом. На вопросы Полинка отшучивалась, но каждая шутка ее становилась все злее, и вот уже не слова – шпильки втыкает она в раненое Леркино любопытство.

– Где взяла… где взяла… заработала.

– Знамо, каким местом заработала! – Бабка караулила под дверью.

– А тебе и завидно!

Полинка кричала из-за двери, выплевывая слюну и не пережеванную колбасу, которую она откусывала прямо от палки, сдирая оболочку острыми ноготками.

– Шалава!

– Дура старая!

Все закончилось именно так, как и должно было: однажды Полинка приволокла чемодан из желтой кожи, куда и запихала вещи. И швыряла она их безо всякого к ним почтения, нисколько не заботясь, что ткани помнутся, а острые зубцы «молний» оставят затяжки на тонком трикотаже.

– Ну бывай, сестричка-лисичка, – Леру Полинка обняла, прижалась расцветшим пышным телом. Пахло от нее острыми духами и французским багетом, которого теперь точно никто не купит. И Лерка не выдержала расставания – заплакала. А с нею и Ванька, обычно тихий, заревел, и так трубно, смешно, что слезы сами собой унялись.

– Держись тут. Не кисни с этими шизоидами. Подрастешь – заберу с собой, – пообещала Полинка.

Лера не поверила.