Алое восстание

— Уходите из замка, и можете забрать своих, иначе станут рабами. — Киваю на кучку связанных пленников, над которыми стоит Севро с нашим штандартом наготове и, хихикая, щекочет понурого Пакса конским волосом.

Виргиния угрожающе тычет в меня пальцем:

— Не забывайте, что мы учимся! Как бы вы там себя ни называли, какой бы мерзостью ни тешились, любой жестокости есть предел. Чем тупее и кровожаднее вы покажетесь кураторам, тем хуже для вас! Думаете, Сообществу нужны вожди-изуверы? Кто возьмет под покровительство подобных чудовищ? — (Я вспоминаю болтающиеся ноги своей жены и лицо Августуса с ледяным взглядом гадюки. Такой — возьмет.) — Нас хотят видеть лидерами, стратегами, а не жнецами, которые косят людей, как траву, — продолжает она. — Всему есть предел!

— Чушь! — бросаю я. — Нет никаких пределов!

Лицо Виргинии каменеет. Она прекрасно понимает, во что ей встанет попытка удержать захваченное гнездо порока. Чего доброго, и сама окажется в той жуткой башне. По глазам вижу, какие картины ей представляются. Ушла бы с радостью, не мучь ее совесть и чувство справедливости. Преступление должно быть наказано — почему кураторы не вмешиваются? Эта мысль преследует здесь чуть ли не каждого, Кассий мне все уши прожужжал, пока бродили по холмам в первые дни. Только игра устроена иначе — потому что иначе устроена жизнь. Боги не спускаются с небес вершить правосудие, это задача правителей. Вот чему нас учат, а не только драться за первенство. Золотой должен испытать не одни лишь тяготы борьбы за власть, но и отчаяние безвластия.

— Мы заберем рабов, взятых у Цереры! — требует Виргиния.

Я с ленивой усмешкой качаю головой:

— Нет, они наши… и мы будем делать с ними все, что захотим.

Она долго молчит, глядя мне в глаза.

— Тогда оставьте нам Титуса!

— Нет.

— Мы заберем его, или никаких переговоров! — взрывается она.

— Никого вы не заберете.

На лице Виргинии растерянность, она явно не привыкла слышать отказ.

— Но… я хочу гарантий их безопасности! Титус должен ответить за…

— Мне плевать, чего ты хочешь. Бери, что дают, и убирайся! — Вынимаю тесак и втыкаю перед собой в землю. — Титус принадлежит к братству Марса, он наш, попробуй взять.

— Мы сами будем его судить, — примирительно кивает Рок.

— Заткнись! — оборачиваюсь я, сверкая глазами.

Он виновато опускает голову, но Виргиния этого не замечает, взгляд ее прикован ко мне. Она не смотрит ни на моих спутников, ни в сторону пленных, стоящих на коленях под охраной Лии со Сципионом. Ведьма со Скелетом взобрались Паксу на плечи и щекочут его по очереди.

Наклоняюсь к Виргинии и спрашиваю вкрадчиво:

— Что бы ты чувствовала, будь те девушки, которых насиловал Титус, из алых?

Она мнется в нерешительности. Между тем закон на этот счет прост: с алыми все можно, никого не накажут, разве что жертва носит знаки влиятельного семейства, такого как Августус, — но и тогда потерпевшим считается ее хозяин… Не получив ответа, я продолжаю еще тише:

— Оглянись вокруг — здесь нет золотых, я алый, и ты тоже, и все вокруг, пока один из нас не соберет достаточно власти, чтобы установить свои законы. — Выпрямляюсь и продолжаю уже громче: — Да, нас учат — хотят, чтобы мы поняли, что такое мир без власти и порядка. Нашего порядка! Безопасность и права не дарованы свыше, их утверждают сильные!

— Тогда молись, чтобы это было не так, — тихо произносит Виргиния.

— Почему?

— Потому что ты тут не один такой, — с горечью продолжает она, — есть и похуже… Кураторы зовут его Шакалом, он хитрее, злее и сильнее тебя. Если так и будем дальше рвать друг друга, как дикие звери, все попадем к нему в рабство… Так что умоляю: становись поскорее человеком.

28

Мой брат

Внутри стен замка впервые запылал огонь — пришлось соврать, что спички мне достались от бойцов Минервы, бесславно отступивших в свои владения. Из временного заточения освободили Юнию, и она приготовила настоящий пир из баранины и козлятины с травами, собранными в долине. Приходится делать вид, что мы впервые едим горячую еду, но остальные настолько голодны, что охотно верят нашей лжи.

— Ну, что теперь? — спрашиваю Рока, наблюдая, как братство Марса набивает животы, рассевшись кучками во дворе внизу.

Повсюду еще царит разруха, и свет костра лишь выставляет напоказ окружающую грязь. Кассий пошел утешать Куинн, и мы сидим вдвоем.

Защитники держатся особняком, девчонки не разговаривают с парнями, насмотревшись на дела их рук. Жуют в одиночку, не поднимая головы и переживая свой позор под хмурыми взглядами наших ребят и сподвижников Антонии. Сытная еда не в силах погасить застарелую вражду и ощущение предательства, дело уже не раз доходило до кулаков. Я надеялся, что общая победа всех сплотит, но ошибся. Раскол стал еще сильнее и глубже, теперь остался только один способ его преодолеть.

Рок знает, что я имею в виду, но медлит с ответом.

— Кураторы не станут вмешиваться, — произносит он наконец, — потому что хотят видеть, как мы сами наведем порядок. Это проверка на вшивость, Дэрроу. Способны ли мы вершить правосудие?