Алое восстание

— Давай лучше потом об этом поговорим, — сердито фыркает Виргиния.

Чтобы свалить белого вожака, хватает трех стрел, остальные волки разбегаются. Снимаем с него шкуру. Усердно работая ножом, Виргиния поднимает на меня взгляд. Щеки у нее побелели от холода.

— Как у волков не получится, — говорит она, — потому что рабы не могут быть членами стаи. Только у волков тоже не все ладно — слишком многое зависит от вожака. Достаточно отсечь голову, и тело отступает.

— Значит, надо больше самостоятельности.

— Наверное. — Виргиния кивает, задумчиво закусив губу.

После ужина, уже в пещере, она объясняет:

— Это как пальцы на руке. — Мы сидим рядом, касаясь коленями, так что мне даже неловко. На костре жарится оленина, наполняя пещеру аппетитным густым ароматом. Снаружи бушует метель. Белая волчья шкура сушится возле огня.

— Дай-ка мне руку! — продолжает Виргиния. — Который из пальцев у тебя главный?

— Все главные, у каждого свое назначение.

— Да ладно тебе, не выпендривайся.

Показываю большой. Она просит меня удержать палочку им одним и легко выдергивает. Затем держу остальными пальцами без помощи большого, но и тут, хоть и с трудом, Виргиния завладевает ею.

— Вот, а теперь представь, что большой палец — это все члены братства, а остальные — рабы, которых вы захватили. Примас… ну, он как бы мозг, и вместе все работает вроде бы идеально.

В самом деле, вырвать палочку теперь не получается. Наконец отбрасываю ее и спрашиваю, к чему это все.

— А ты попробуй, — говорит она, хитро прищурившись, — сделать что-нибудь посложнее: например, крутить большим пальцем по часовой стрелке, а остальными — наоборот, но за исключением среднего.

Делаю в точности, как сказано.

— Ничего себе! — восклицает Виргиния, не веря своим глазам. Ну еще бы. Пальцев проходчика, привыкших работать с дистанционным манипулятором, ей видеть не приходилось. Пробует сама, но безуспешно.

— Да понятно, в общем, — киваю я. — Рука — она как Сообщество.

То же самое с управлением армиями в братствах училища. Строгая иерархия хороша только для простых задач, где достаточно грубой силы. Пальцы-специалисты, пальцы-исполнители и один мозг во главе, заставляющий всех работать слаженно. Однако возможности единого контроля ограниченны. Если бы каждый из пальцев имел свой собственный мозг, взаимодействующий с главным, они по-прежнему подчинялись бы, но могли бы действовать независимо. Какой бы стала рука, насколько сильнее стала бы армия? Беру палочку и верчу ее между пальцами, заставляя выделывать сложные фигуры. Вот-вот, оно самое.

Виргиния продолжает объяснять, глядя мне в глаза и водя острым ноготком по моей ладони. Думает, отдерну руку, но я терплю, заставляя себя думать о деле.

Идея и впрямь интересная и идет вразрез с учебной программой, намеченной кураторами.

Там все просто и примитивно: эволюция от анархии к порядку. Планомерно расширяешь контроль, копишь власть, строишь иерархию и поддерживаешь ее, в конечном счете воспроизводя устройство самого Сообщества, которое должно служить образцом для всех. Теория Виргинии подвергает сомнению его идеалы, показывает слабые места этого признанного венца эволюции.

Если удастся привлечь рабов на свою сторону, армия станет совсем другой и гораздо сильнее. Насколько лучше работали бы шахтеры Ликоса, знай они, что имеют реальные шансы завоевать лавры? Точно так же капитан звездного крейсера добьется большего, если сможет больше полагаться на свою команду синих.

Внезапная мысль пронизывает меня, словно электрический разряд.

Стратегия Виргинии — это путь к воплощению мечты Эо!

— Почему ты сама не попробовала обкатать свою идею на рабах?

— Я пробовала.

Больше мы на эту тему не разговариваем, а наутро Виргинию начинает донимать кашель. С каждым днем ей становится все хуже. Я варю ей бульон с травами в котелке, сделанном из найденного в лесу шлема, но ничего не помогает. Глаза ее ввалились, она едва дышит с хрипом и бульканьем. Я не знаю, что делать. Каждое утро хожу на охоту, но голодные волки прогнали из леса почти всю дичь, и редко удается добыть хотя бы кролика. В моих силах лишь держать больную в тепле и молиться, чтобы кураторы прислали робота. Они знают, где мы, они всегда все знают.

Неделю спустя набредаю в лесу на отпечатки сапог. Судя по всему, здесь прошли двое. Следы приводят к пустому лагерю, в костре еще тлеют угольки, рядом валяются обглоданные кости. Лошадей здесь не было, так что, видимо, это не разведчики, а клятвопреступники, беглые рабы, которых после училища ждет судьба изгоя. Теперь таких много шатается по лесам.

Долго петляю по следам, потом тревожусь, начиная узнавать знакомые места, несмотря на темноту. Пускаюсь бегом, вот и наша пещера, оттуда доносятся голоса и смех. Дрожащими от волнения пальцами накладываю стрелу. Опускаюсь на колени, чтобы перевести дух и успокоить разнывшуюся рану, но медлить нельзя — неужели они схватили Виргинию?