Алое восстание

Объявляю, что каждый, кто совершит подобное, будет вот так же хлестать меня перед всем строем. Бойцы испуганно глядят на мою спину, на Тактуса, на Пакса.

— Почему вы идете за мной? — спрашиваю. — Потому что я сильнее? Нет, сильнее всех Пакс! Умнее? Виргиния умнее. Вы идете за мной, потому что не знаете, куда идти. Я знаю!

Подзываю Тактуса, он приближается робко, как новорожденный ягненок. На смуглом лице страх и неуверенность от встречи с непонятным. Он не знает, каких диких поступков от меня еще ждать.

— Не бойся, — говорю ему, снова привлекая к себе, — не бойся, засранец, иди сюда. Мы с тобой братья теперь. Кровные братья.

Я усвоил свой урок.

37

Юг

— Чушь собачья? — возмущенно переспрашиваю я, шипя от боли в израненной спине, которую Виргиния обрабатывает бальзамом. — Почему это вдруг?

— «Человек меряется тем, как он употребляет власть», — передразнивает она. — Укоряешь его цитированием и тут же сам козыряешь Платоном.

— Платон старше, почему бы не козырнуть… Ай!

— А насчет кровных братьев вообще ерунда. С тем же успехом ты мог назвать его любимым племянником.

— Ничто так не сближает, как испытанная вместе боль.

— Тогда вот тебе еще немного, — усмехается она, выдергивая из раны кусочек кожи.

— А-а… Испытанная, а не причиненная! Садистка… А-а!

— Прямо как девчонка, честное слово. Я думала, мученики покрепче характером… Нет, ну надо же… Все небось подумали, что ты спятил после той раны. Пакс вон до сих пор прийти в себя не может.

В самом деле, из оружейной доносится горестное всхлипывание.

— И все-таки сработало, согласись!

— Ну еще бы! Ты теперь настоящий мессия, — фыркает Виргиния. — Прямо хоть статую твою ставь во дворе и возноси молитвы. Вот я посмеюсь, когда они явятся к тебе с плеткой, чтобы наказать за свои собственные грешки… Так, а теперь помолчи, эльфик, не отвлекай меня!

— У тебя такие нежные руки… Не хочешь после училища пойти в розовые?

— Чтобы мой отец стал алым? От ярости. И нечего стонать, мой каламбур не так уж плох.

* * *

Весь следующий день я занимаюсь организацией армии. Всего в моем распоряжении пятьдесят шесть человек, больше половины которых рабы. Виргинии поручаю составить шесть троек разведчиков и в каждую включить по одному из самых толковых бойцов Цереры. Каждая тройка получает коммуникатор — всего в штабном зале их нашлось восемь штук. Устройства примитивные, голоса в наушниках едва можно разобрать сквозь треск помех, но все равно огромный шаг вперед по сравнению с сигнальными кострами.

— Надо полагать, у тебя какой-то план на уме, — говорит Виргиния, — а не просто набег монгольской ордой.

— Конечно, — отвечаю я. — Будем искать логово Аполлона.

Уже вечером мои разведчики отправляются из крепости Цереры на юг в шести разных направлениях. Остальная армия выступает перед рассветом. Времени терять нельзя. Трескучий мороз сковывает воюющие братства в их цитаделях, а глубокий снег, под которым скрываются овраги и ущелья, мешает использовать конницу. Игра застопорилась, но я ждать не собираюсь. Пускай Марс с Юпитером тянут пока свою канитель на севере, потом доберемся и до них.

Вечером на второй день похода видим на западе замок Юноны, уже взятый Юпитером. Он стоит в предгорьях на притоке Аргоса, дальше высятся шестикилометровые стены каньона долины Маринер. С востока разведчики докладывают о трех всадниках, замеченных на опушке леса. Скорее всего, они из братства Плутона, люди Шакала. В черные крашеные волосы вплетены человеческие кости. Приблизиться к себе всадники не дают, в засаду не попадаются. Главная у них — девушка на светло-серой кобыле с кожаной попоной, также отделанной костями, — видимо, роботы-санитары здесь, на юге, не всегда поспевают. Судя по описанию, это та самая Лилат.

Вражеские разведчики исчезают, когда с юго-востока появляется отряд покрупнее. Заметив нас, один выезжает навстречу. У седла болтается вымпел с луком Аполлона. Длинные волосы незнакомца свисают на плечи, лицо суровое и обветренное, словно отлитое из бронзы. Шрам поперек всего лба лишь едва разминулся с обоими глазами, горящими, словно угольки.

Раздав указания своим, тоже выхожу вперед. Моя армия выглядит настолько оборванной и жалкой, насколько это вообще возможно. Не получается только у Пакса, но Виргиния заставила его опуститься на колени, влезла на плечи и затеяла общую игру в снежки. Никакого строя, галдят, хохочут — подходи и бери голыми руками. Сам я без волчьего плаща, трясусь от холода и старательно прихрамываю. Убогий меч у пояса смахивает на простую палку. Втянув голову в плечи, словно от страха, украдкой бросаю взгляд через плечо на веселящихся бойцов и проглатываю улыбку, придавая лицу обескураженное выражение.