Алоха из ада

— Действительно был бы. Я видал демонов и дьяволов, которые единственным словом могли переломать человеку на дыбе кости или разорвать сердце. Но это не делает никого из них Сэндменом Слимом.

— Когда до тебя дойдёт, кто я на самом деле, мне всё равно, кто ты. Если можешь доставить меня в Элефсис, я буду звать тебя Джеком Потрошителем или, если хочешь, Мотт-Хуплом[219]. Просто доставь меня туда.

— Конечно. А какой будет моя плата за эту услугу?

Я останавливаюсь и смотрю на него. Джек проходит ещё несколько шагов, прежде чем оглядывается на меня. Он засовывает руки в карманы и держится прямо. Всё уважительное отношение исчезло. Он убийца, стоящий на своём.

— Плата? А я-то думал, что должно хватить спасения тебя из гроба-консервной банки.

— Может быть. Давай подумаем над этим, пока будем идти, и посмотрим, что надумаем, ладно?

Он начинает идти, и я следую за ним, глядя на густое пенистое море, больше похожее на смолу, чем на воду. Мне следовало попытаться завести машину. Но на дороге банда бы нас настигла. Так что нет, оставить её было разумным ходом.

— Ладно, Джек. Я должен спросить. Положим, ты и есть старина Кожаный Фартук. Расскажи мне о себе. Триппер съел половину твоего мозга? Ты был религиозным фанатиком? Говорящий пёс по имени Сэм велел тебе убивать всех этих женщин?

— Бога нет, и мне ничего не известно о говорящей собаке, хотя мне бы очень хотелось на неё посмотреть.

— Ты атеист? Ты был рабом падшего ангела. В аду. Просвети меня, Джек.

— Почему необходимо существование Бога для существования ада? Проблема в том, что когда хорошие люди представляю себе ад, они представляю его противоположностью реальному миру и таким же далёким, как звёзды. В этом их заблуждение. Ад и земля — это одно и то же. Разделены всего лишь тонкой завесой понимания того, что это так. Я жил в аду каждое мгновение, пока пребывал на другой земле, и считал своим долгом нести ад всем богобоязненным душам, чтобы напоминать им, что ужас — это та ткань, из которой был создан мир.

— Ты нечасто ходил на свидания, когда был жив, да, Джек?

— Я не общаюсь со шлюхами, большое спасибо. Я режу их.

— Охуеть.

Я достаю фляжку и делаю глоток. Опускаясь вниз, царская водка жжёт именно так, как надо. Я собираюсь предложить Джеку выпить, потому что вы всегда предлагаете выпить другому парню, но завинчиваю крышку и кладу фляжку обратно в карман.

Мы покидаем пляж и направляемся вглубь территории, пробираясь через мёртвые кварталы. На углу одной из главных улиц, где сходятся, словно странное подношение нюхающему клей пляжному богу, ряды горящих пальм, расположено офисное здание с трёхэтажной скульптурой клоуна перед ней. У него белое лицо с тёмными бакенбардами, и на нём цилиндр, белые перчатки и балетные тапочки. Я знаю, это должно выглядеть потешно, но потеха в подобном месте — это всё равно, что дрочить на похоронах. Может, кому-то это и понравится, но вам бы не хотелось быть с ними знакомым.

— Положим, ты — Сэндмен Слим, расскажи мне о себе и о своей работе. Я много раз слышал твоё имя. Адовцы говорят о тебе, как о бугимене.

— Может, я и чудовище, но я никогда не отправлял по почте в газету почку.

— Половину почки. Вторую половину я съел.

— Мама всегда говорила, что разбрасываться едой — грех.

— Сколько адовцев ты казнил, Сэндмен Слим? Сколько людей и людских душ?

— Без понятия.

— Сколько женщин?

— Однажды я накричал на контролёршу парковки.

Вскоре мы оказываемся в жилом районе. Люди в Венис солнцепоклонники, и в большинстве домов огромные окна. У некоторых шикарных домов даже одна или две стеклянные стены. Все стёкла исчезли. Разрушенные подземными толчками и расхуяченные мародёрами. Дома помечены нарисованными баллончиком символами адовых банд. И здесь подростки мудачьё. Надеюсь, небесные тинейджеры — идиоты. Угоняют покататься папочкины крылья и обматывают туалетной бумагой облака других ангелов.

По улице кружит пыльный дьявол, забрасывая нас мусором и битым стеклом. Я тяну Джека за сгоревшую машину и жду, пока смерч пройдёт. Тот заворачивает за угол и направляется по другой улице, словно живой и обладает чувством направления. Несколькими дверьми позже он исчезает. Район не совсем необитаем. Я не хочу знать, кто или что всё ещё живёт здесь. Я поднимаю Джека на ноги, и мы двигаем дальше.

Я слышу посторонний шум с той стороны, откуда мы пришли. Вдалеке появляется свет. Луч прожектора спускается с дюн на пляж. Должно быть, банда сделала круг и обнаружила лимузин Маммоны.

— Джек, есть более быстрый путь?

— Да, но он опаснее.

— Идём.