Алоха из ада

Не делаю и десяти шагов, как Джек хватает меня. Я разворачиваюсь и у него под подбородком оказывается нож.

Даже не начинай пробовать на мне свои штучки Потрошителя. Я не одна из твоих перепуганных подружек из Уайтчепела[232]. Я покажу тебе, какие ощущения доставляют каждая рана и порез, которые ты им нанёс. Я испытал их на арене, и ощущения не из приятных.

Джек смотрит мимо меня, качая головой. Поднимает руку и показывает.

— Посмотри на улицу, — говорит он.

Я оглядываюсь через плечо, продолжая держать нож у его горла.

— Ничего не вижу.

— Тротуары. Здания. Окна. Нет правильных соединений. Нигде нет прямых углов.

— А с чего им быть? Даунтаун смертельно трясёт, как Лесси крысу.

— Дело не в толчках, сэр. Посмотрите на другую сторону улицы, где обрывается тротуар.

— Не называй меня «сэр».

Я смотрю туда, куда он показывает. Перекрёсток возле жилого здания разрушен и оседает посередине. Почва под улицей представляет собой смесь чёрной грязи и красного дерьма.

— Мы стоим на дороге смертников, — говорит он. — Снизу поднимается кровавый прилив, и, в конечном счёте, всё, что наверху, падает в него. Вся эта улица в любой момент может стать провалом.

Я пытаюсь прочитать его, чтобы понять, не пудрит ли он мне мозги. Он выглядит настолько спокойным, насколько можно ожидать с ножом у горла.

— Тогда что здесь делают все эти сони?

Он смотрит на меня, словно пытается научить первым нескольким словам исключительно тупого попугая.

— Это единственные безопасные места в городе. Воры и налётчики сюда не придут.

— «Безопасные» — слишком громко сказано для здешних краёв.

— Не для этой печальной компании. Укрыться здесь или оказаться на вертеле.

— Похоже, тебе об этом всё известно?

— Собственно говоря, да. Вот почему я не горю желанием идти дальше.

— Никто не просил тебя идти так далеко.

— Двинешься по дороге смертников, и ты на самом деле можешь здесь умереть.

— Джек, ты ещё тут? Я тебя и не заметил.

Я убираю нож и направляюсь через дорогу к парковке. Едва ступаю на перекрёсток, то понимаю, что Джек говорил правду. Мостовая хрустит под моими ботинками, как подвешенная над зыбучими песками яичная скорлупа. У меня в голове проносится образ Элис, умершей здесь и застрявшей в лимбе между Небесами и адом. Я слышу голос Медеи Бавы: «Элис была нашей».

Нет, не была, старая ты ведьма. Я бы знал.

Ты действительно собираешься пожертвовать собой, чтобы спасти своего главного предателя?

Я заталкиваю всё это в темноту. Пусть ангел объясняет ей это. Он мистер Чуткий. Медее он понравится.

Одно дело знать, что Джек говорил правду, и другое, чтобы Джек знал, что я знаю. Я продолжаю идти. Если буду ступать легко, то худшее, что случится, это я провалюсь на пару сантиметров в дорогу в слабых местах. Я не оглядываюсь и не признаю правоту Джека. Последнее, чего мне хочется, это быть ему ещё чем-то обязанным. Не то, чтобы игнорирование его имело какое-то значение. На середине улицы я слышу его у себя за спиной. По звукам, он словно пытается выжать вино из кукурузных хлопьев.

— Держись от меня подальше, Джек. Эта дорога не выдержит, если мы собьёмся в кучу.

Зря я это сказал. Он решил, что я оставляю его на дороге смертников. Я слышу, как он торопится догнать меня.

Дорога хрустит, потрескивает, вздымается и опускается на несколько сантиметров. Трещины вылетают из-под нас, как чёрные молнии. Я бегу к тротуару. Погружаюсь всё ниже и ниже, и к моменту, когда оказываюсь на тротуаре, со стороны выглядит так, будто я занимаюсь какой-то деревенской аэробикой, запинаясь с каждым шагом по дороге, как свиновод. Чем ниже я погружаюсь, тем больше нечистоты пытаются засосать меня в себя, назад-вниз. Передвигаюсь по дерьму, стараясь высоко задирать колени, как в настоящей тренировке Джейн Фонды[233]. Почувствуй жжение[234], Джетро.

Когда я выпрыгиваю из дерьма, угол тротуара крошится, но через пару шагов уже держит. Наконец, я оборачиваюсь и вижу Джека. По колени в крови и грязи. Там ему и место. Всё ещё грезящему ножами и всеми теми женщинами, о которых никто не знает, потому что он выбросил их в море, словно рыбий корм. Хуй с ним. Туда ему и дорога. Но мне знакомо это выражение на его лице. Вот так выглядел я, когда свалился с неба в Пандемониум. Это чувство гораздо больше, чем страх, потому что твой мозг не может охватить происходящее настолько, чтобы бояться. Ты хочешь бояться. Бояться было бы в сто раз лучше, чем это. Это абсолютное грёбаное непонимание происходящего, и всё это происходит с тобой. Вот ты в здравом уме, и вдруг в следующую секунду абсолютно бредовая невменяемость с пауками-прокладывающими-туннели-из-под-твоей-кожи.

Я опускаюсь на колени у края угла, достаточно далеко, чтобы знать, что земля твёрдая, и протягиваю руку. Это меньшее, что я могу сделать. Буквально, самое малое. Джек карабкается к ней, панически молотя руками и ногами, погружаясь всё быстрее теперь, когда видит спасательный трос. К тому времени, когда добирается до угла, он уже почти по пояс.

— Помоги мне! — кричит он.

Я продвигаю руку на сантиметр ближе.