Alouette, little Alouette…

– Уверяю вас, свои статьи о внутриклеточных технологиях я размещаю не в прессе.

Корреспондент засмеялся.

– Еще бы!.. Но я подготовился по дороге к вам, успев прочесть в лифте, что вы усиленно работаете над проблемой бессмертия и утверждаете, что оно уже близко?

Максим кивнул.

– Ближе, чем даже думают многие ученые.

– Но вы обмолвились, – сказал корреспондент живо, – что достижение бессмертия возлагаете на молодых и среднее поколение. Это верно?

– Да, – ответил Максим.

– Но почему не на старших? – спросил корреспондент с жаром, словно сенсация запрыгала перед ним, как рыбина на горячей сковороде. – У старших и опыта больше… и жить им хочется больше. Почему у вас такая странная позиция?

– Странная? – переспросил Максим. – Нет, все закономерно. У людей старшего поколения другое отношение к жизни.

– Простите?

– Инстинкт, – сказал Максим. – Тот самый, что ведет от момента рождения, а разум его только обслуживает. В молодости у меня волосы вставали дыбом, как только у меня мелькала мысль, что когда-то умру. Даже не погибну, а умру в глубокой старости. Как это умру? Как это меня не будет? А как же весь мир? Как он будет существовать без меня? И что, я не увижу того, что будет через тысячу лет? Даже через двести?..

Корреспондент передернул плечами и сказал бледно:

– Даже у меня мороз по коже…

– В зрелом возрасте, – сказал Максим, – люди еще остаются активными сторонниками трансгуманизма и приближателями сингулярности.

Корреспондент спросил настороженно:

– И что происходит?

Максим развел руками.

– С самим человеком ничего. Если под ним иметь в виду ту интеллектуальную личность, что сформировалась к этому времени. Однако могучий инстинкт, по мнению которого человек уже развился, отхватил ареал обитания и расширил, а также наплодил потомство и даже воспитал, говорит с похвалой, что теперь вот можно спокойно угаснуть, уступив ареал обитания потомству. А он, инстинкт, настолько силен, что и наш могучий все еще мозг, не утративший интеллектуальной мощи… говорит, что все путем, все норм, все люди до меня умерли, ничего страшного, да и вообще ничего страшного в смерти нет, просто тебя не будет, и ты не будешь знать, что тебя нет…

– Бр-р-р-р! Так и говорит?

Максим невесело усмехнулся.

– Инстинкт говорит ощущениями, языка у него нет. Он слишком древний, но, увы, могучий. И правит всем. А мои нынешние ощущения говорят, что выступать против смерти глупо и недостойно. Хотя умом понимаю, что это неверно, и могу привести миллионы доводов, почему люди не должны умирать. Однако среди этих доводов теперь нет самого главного, самого важного…

– Какого?

Максим внимательно посмотрел на замершего в ожидании откровений корреспондента и настороженного оператора.

– Желания жить, – ответил он.

– Ох, простите…

– Ничего, – ответил Максим. – На самом деле самый главный довод у всех трансгуманистов – это – жить хочется!.. То есть инстинктивное желание молодого и развивающегося организма. А все доводы в пользу вечной жизни и бессмертия – это обслуживание этого инстинкта.

– А с возрастом инстинкт начинает говорить иное, – переспросил корреспондент, – и доводы начинают подбираться другие?

– Совершенно верно.

– Гм…

– И можно решить неверно, – сказал Максим с грустной улыбкой. – Дело в том, что с возрастом человек действительно становится умнее и опытнее, так как в нем есть опыт и знания всех его предыдущих личинок. Однако уверенность в своей непогрешимости может сыграть и дурную службу. Именно в этом случае, если начнешь поддаваться мощному давлению и влиянию древнего инстинкта. Потому это чуть ли не единственный случай, когда правы именно молодые!

Корреспондент повернулся к Аллуэтте:

– Простите… я видел ваше фото на обложках журналов… Вы ведь Аллуэтта Фирестоун?

Аллуэтта ощутила себя на перекрестье взглядов. Особенно тяжелый у Максима, какой-то просто обрекающий.

– Она самая, – ответила она.

– И… почему вы здесь? – спросил корреспондент жадно.

– Никакой сенсации, – отрезала она. – Это же так естественно!.. Бизнес обязан не просто помогать науке и высоким технологиям, он просто… всем обязан науке!.. Никто не заберет с собой миллиарды долларов, когда придет некто в черном и с косой в руках. Но если помочь медикам ускорить их работу, то отдавшие им свои миллиарды магнаты смогут получить средство остаться живыми! А разве не важнее остаться живым, пусть и без денег, чем мертвым миллиардером?

Некий жар в груди заставил повысить голос, она произнесла с жаром:

– Я, знаете ли… выбираю жизнь!..

Корреспондент возразил:

– Жизнь выбирают все!

Она повела рукой, охватывая половину лаборатории.

– Они все равно откроют способ вечной жизни, даже если им не помогать. Наука не стоит на месте, лет через сто, а то и двести откроют! Знаю, многие надеются, что успеют дожить до эпохи бессмертия как бы за чужой счет… но такое может не получиться. Слишком много трудностей даже не в самой науке. Любой финансовый или экономический кризис замедляет, а то и вовсе на время останавливает исследования. Сейчас все страшатся только преждевременной смерти… как будто любая смерть – не преждевременная!