Алов и Наумов

В настоящем сборнике киноведение вынесено «на поля», цитаты из вышеназванных и других авторов сопровождают фотографии со съемочных площадок, с мировых фестивалей, из семейных архивов. Вы узнаете кинокадры, ставшие хрестоматийными, увидите незабываемые лица великих русских артистов, сыгравших подчас в фильмах Алова и Наумова лучшие свои роли. Образ и слово сливаются в единое целое, возрождая время, когда были неразрывны творческое горение и изматывающая борьба за то, чтобы запустить фильм в производство, снять, как задумано, и выпустить на экраны, не позволив цензуре изуродовать его до неузнаваемости.

^{Александр Алов. 1980 год}

В центре сборника воспоминания Владимира Наумовича Наумова, ныне президента Национальной академии кинематографических искусств и наук России. Они охватывают четыре десятилетия, начиная с победного 1945-го и завершая 1989-м, когда вышел на экраны фильм «Закон», сценарий к которому был написан Александром Аловым, Владимиром Наумовым и Леонидом Зориным. Четверть века опальная рукопись пролежала в столе и дождалась своего часа. Фильм «Закон» о реабилитации жертв сталинских репрессий Владимир Наумов поставил один, его друг и соратник Александр Алов не дожил до перестройки, когда вновь было разрешено говорить правду в полный голос.

А дальше? Дальше закончился советский XX век. В XXI-м все решают деньги. Деньги первичны, идеи, таланты, открытия — одним словом, искусство — вторичны. Не будем о грустном.

Владимир Наумович Наумов не только выдающийся кинорежиссер, оригинальный художник, но и блестящий мемуарист. Его воспоминания о жизненном пути, который прошли двое увлеченных кино московских интеллигентных мальчиков, прежде чем стали народными артистами, перемежаются самоигральными мини-новеллами, живописующими время, нравы, людей. Лаконичные зарисовки поражают меткими наблюдениями и емкой образностью, они все время меняют тональность повествования — от грустной до анекдотической, не дают заскучать. Наумов вспоминает учителя Игоря Андреевича Савченко, классиков старшего поколения, своих однокурсников, ставших выдающимися кинематографистами нашей страны, рассказывает об абсурдной и убийственной для искусства начальственной цензуре, делится мыслями о профессии, вспоминает, как создавались картины, признается в любви верным друзьям и благодарит за сотворчество единомышленников — операторов, актеров, художников, композиторов, без которых кино — синтетическое, а потому коллективное искусство — невозможно.

В свою очередь, «творческая группа», талантливейшие в своем деле соратники Алова и Наумова — операторы Леван Пааташвили и Валентин Железняков, композитор Николай Каретников, писатели Леонид Зорин и Юрий Бондарев, актеры Василий Лановой, Тамара Логинова, Михаил Ульянов, Наталья Белохвостикова — вспоминают о совместной работе, о фильмах, ставших вехами в их личных биографиях и в отечественном кинематографе, делятся наблюдениями за режиссерами, чьи имена более тридцати лет звучали, как одно — Алов и Наумов.

Да и сами они о своей работе, о себе всегда говорили: «Мы…» «Мы с Аловым…» — говорил Владимир Наумов. «Мы с Наумовым…» — говорил Александр Алов.

^{Владимир Наумов. 1980 год}

* * *

…Когда любимый Аловым и Наумовым режиссер Федерико Феллини снял свой фильм «Амаркорд», наши итальянисты, и я в их числе, стараясь перещеголять друг друга, кинулись расшифровывать название. «Я вспоминаю» — на романьольском диалекте, сказали педантичные переводчики. Аллитерация от соединения слов «amare» (любить), «amaro» (горький), «ricordo» (воспоминание) и «raccordo» (ракорд — нерабочий кусок пленки, служащий для зарядки в проектор), продемонстрировали творческий подход киноведы. Иными словами «любовные и горькие воспоминания о жизни от раккорда до ракорда». Длинновато, для проката, безусловно, не годилось, а вот чтобы объяснить жанр нашей книги — в самый раз.

Я вспоминаю

(Владимир Наумов)

^{Владимир Наумов Первокурсник. ВГИК, 1945 год}

Мы с Аловым могли написать эти воспоминания вдвоем. Как писали сценарии, снимали фильмы. Возможно, слова легли бы на бумагу несколько иначе, забавных эпизодов набралось бы чуть больше, но факты нашей творческой биографии и наше отношение к ним остались бы неизменными.

Конечно, отдельные эпизоды из тех, что мне вспоминаются, происходили не с нами обоими, а с одним из нас, но наши судьбы были сплетены так тесно, что случавшееся с одним в пересказе другого нередко обрастало художественными подробностями и в виде законченной новеллы оставалось жить в нашей общей памяти. Мемуаров мы не писали, они не входили в наши планы. Мы смотрели вперед, думали о новых сюжетах, полагая, что о нас говорят наши фильмы, а все остальное — байки «для внутреннего употребления».