Альтаир (с илл.)

Но все же биографии студента Журавлихина и Зины были не похожи. Зина Аверина окончила десятилетку, потом работала в цехе на Горьковском автозаводе. Жизнь сложилась не легко. Отец погиб на фронте, мать пенсионерка. Надо было воспитывать младшую сестренку. Пришлось бросить мысль о дальнейшем учении. Зина посещала аэроклуб, мечтала поступить в авиационный институт. В прошлом году, после смерти матери, пошла в летную школу, успешно окончила ее и подучила назначение. Сейчас Зина возвращалась из Горького, где проводила отпуск с сестрой. Девочка училась в ремесленном училище. Кроме нее, у Зины никого не было. Всю нежность и теплоту нерастраченных чувств она отдавала сестренке. Часто писала ей, посылала подарки, книги и хоть издалека, но следила за ее учением. В письмах она расспрашивала о подругах, советовала и приказывала. Девочка слушалась беспрекословно, любила ее не просто как старшую сестру, а больше — как мать.

Юркий, точно мышонок, из двери выскочил Усиков. Он был очень удивлен, заметив, что Женя так быстро освоился, сидел рядом с малознакомой пассажиркой и, опустив глаза, буквально таял, как сахар в стакане.

— Простите, Зин-Зин, у нас срочное дело, — сказал Лева насмешливо и потянул Журавлихина за рукав. — Тебя… это самое… академик зовет.

— Я сейчас, — уже на ходу бросил Женя. — Мы продолжим наш разговор. — И, шагая по длинному коридору, спросил у лукавого Левки: — Какой академик? Афанасий Гаврилович — профессор. Кто меня может звать?

— А вот увидишь.

В каюте, низко склонившись над экраном, сидел профессор. Заметив Журавлихина, молча встал и уступил ему место.

— Доброе утро! — приветствовал его Женя. — Нет, уж вы, пожалуйста, сидите.

— Не люблю мешать экспериментам, — возразил Набатников. — Садитесь.

Это предложение было очень кстати. Женя взглянул на экран и невольно сел подкосились ноги.

Перед ним была Надя. Как из окошка, протягивая руку вперед, она звала Женю, морщилась, что тот медлит, не понимает ее, грозила пальцем, сдвигала брови и всем своим видом выражала крайнюю степень недовольства.

— Так его, «академик», так! Есть за что! — подбадривал ее Лева, радуясь и хлопая в ладоши над самым ухом Журавлихина.

Женя опешил. Казалось, что все это было похоже на мистификацию, однако передача шла четко и ясно, будто Женя принимал ее в Москве. Надя замахала рукой, точно хотела отогнать Журавлихина: уходи, мол, не мешай смотреть другим!

Лева слизнул улыбку.

— Обиделась. Правильно сделала.

Экран погас, а Женя все еще смотрел на темное стекло.

— Ага, задумался Женечка? — подсмеивался Левка. — Иди, иди! На палубе тебя ждут.

Афанасий Гаврилович с улыбкой посматривал то на одного, то на другого, желая определить, в чем упрекает Усиков своего друга.

— Вам она знакома? — спросил у Журавлихина профессор, указывая на потухший экран.

— Еще бы! — ответил за него Левка, прыснул и зажал рот.

Даже серьезный, спокойный Митяй, которого обычно трудно рассмешить, и тот отворачивался, чтобы не заметили его улыбки.

А Журавлихин думал о Наде. Нет, не о ней как о таковой, а об ее изображении, вопреки всем законам науки появившемся на экране передвижного телевизора в тысяче километров от Москвы. Пренебрегая условиями распространения радиоволн, забыв, что Московский телецентр обычно не принимался в этих краях, тем более с такой четкостью. Женя с трудом, но мог допустить, что принята работа именно этого телецентра. Но ведь это абсурдно, так как во время передачи к аппарату не подходят случайные люди, не машут перед объективом руками. А Надя вела себя как дома, что-то кричала, кому-то грозила. Получается несусветная чепуха, в которой невозможно разобраться.

Все эти соображения он высказал Набатникову, сознательно не замечая развеселившегося Левку. Тот нетерпеливо подпрыгивал на месте — страшно хотелось поделиться своим мнением.

— Нашли с кем советоваться! — добродушно проговорил профессор. — Я в ваших радиоделах мало смыслю, но думаю, что в институте, где занимаются телевидением, найдется не один передатчик. Наверное, вы его и принимали.

Митяй и Лева сразу же согласились с этим предположением, но Женя возразил:

— У лабораторных передатчиков ничтожная мощность. А мы абсолютно четко видели… — он хотел сказать «Надю», но в присутствии профессора воздержался, — видели лаборантку, — продолжал он, считая подобное определение более подходящим. — У меня такое ощущение, что передатчик находится рядом.

— У страха глаза велики, — съязвил Лева.

Женя насторожился:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да так просто, к слову. Вряд ли Надя проводит опыты на нашем теплоходе.