Алтарь Отечества. Альманах. Том 4

Рано утром, когда окна стали совсем светлыми, Егор оделся, сердечно поблагодарил хозяйку и вышел на улицу. Первое, что он увидел – соседний дом был разрушен авиабомбой. Стена отвалилась, были видны кровати, домашний скарб. Он шёл по Невскому, который тогда назывался Проспект 25-го Октября. Люди встречались, торопились на работу. Трамваи не ходили. В утренней тишине звучала грустная мелодия песни «Прощай, любимый город». Дошёл пешком до пункта сбора пассажиров, адрес его дали на аэродроме. Подошла автомашина с брезентовым кузовом. Первыми сели в неё дети и с ними воспитательница. Егор посмотрел на детей, им было примерно 11–12 лет, но они были настолько худы и хрупки, выглядели, как восьмилетние.

– В чём только душа держится! – подумал Егор.

Егор взобрался, сел, достал из кармана последний кусочек хлеба и отдал мальчику. Тот не стал его есть, разделил по маленькому кусочку всем поровну. Они сидели молча, будто экономили на этом свою энергию. Смотрели на всех печальным, недетским взглядом.

Въехали на лёд «дороги жизни». Снег растаял, лёд покрылся талой водой. Шофёру трудно было найти обозначенный тракт, где когда-то стояли вешки, снег растаял, и они упали в воду. Шофёр надеялся только на свою память, ему приходилось ежедневно пересекать этот лёд.

Вдруг машину качнуло, пассажиры попадали друг на друга. Остановились. Егор выпрыгнул из машины и увидел, как переднее колесо попало в залитую водой воронку от взорвавшейся авиабомбы. Шофёр сидел бледный, держась за ручной тормоз. Из кузова выскочили несколько исхудавших мужчин, помогли выкатить колесо из проруби. Поехали дальше. Ноги были мокрые, но холода никто не чувствовал. Доехали до Кобоны, вышли из машины. Егор подошёл к шофёру, пожал ему руку и сказал:

– Спасибо. Этот рейс запомнится надолго. Как вас звать?

– Николай Симонов, – ответил шофёр, – родом из Ковылкина Мордовской республики.

– О! Так мы с тобой земляки, я из Чамзинки, из села Соколов Гарт. Вот так встреча!

Долго разговаривать не пришлось, Николай спешил подать машину под загрузку. К Егору подошёл старик интеллигентного вида, в длинном пальто, с резной клюшкой в руке.

– Пожалуйста, найдите мне какого-нибудь еврея, – сказал старик.

– Почему именно еврея? – спросил Егор.

– Сутки сижу здесь и не могу добиться, чтобы меня отправили в тыл.

Этот разговор услышал мужчина с кавказскими усиками. Он взял старика под руку и отвёл в диспетчерскую, оттуда его отправили по назначению. Егор нашёл попутную машину и уехал в Новую Ладогу.

В новой Ладоге

12-я КОИАЭ оставалась на аэродроме Новая Ладога. Лётное поле было шириной примерно 90 метров и длиной 800–900 метров. Эта взлётная полоса тянулась вдоль реки Волхова. Техническому составу здесь было легче, имелись капониры – земляные укрытия для самолётов. Это спасало при штурмовых налётах вражеской авиации и предохраняло от сильных ветров. Но это было не самое главное. Отрадно было то, что питание было нормальное, по фронтовой второй норме. Первоначально не давали наедаться досыта, могли быть плохие последствия после перенесённой дистрофии. Егору принесли сразу восемь писем от Любушки. В блокадный Ленинград их не везли, продовольствие было нужнее, его старались доставить как можно больше. Писем накопилось мешками. Егор пытался связаться телеграфом, но он тоже не работал, и Егор ничего не знал о своей беременной жене. Надо представить радость, когда Егор увидел эти письма. Люба писала:

Мы тебя очень любим и ждём!

«Здравствуй, дорогой и любимый Егорушка! Родной мой, как ты живёшь? Все мысли только о тебе. Закрою глаза, ты стоишь рядом, что-либо делаю, ты подсказываешь. На улицу выйду, ты стоишь за углом и ждёшь меня, а подойду – тебя нет. Я не могу привыкнуть к такой жизни без тебя. Скоро у нас будет ребёнок. Если будет мальчик, назову твоим именем, пусть он будет похож на тебя во всём. Милый, лишь бы победить врага, чтобы снова жить так, как мы жили и любили. Лучшего ничего не надо. Целую, обнимаю, твоя Любушка».

Егор открыл другое письмо:

«Здравствуй, дорогой Егорушка! Любимый мой, у нас родилась дочка. Я назвала её Ниночкой, простое скромное имя, пусть оно принесёт ей счастье. В её крохотном личике я вижу твои черты, и мне радостно ощущать, что теперь нас трое. Это наша кроха, от нас с тобой, и я приложу все силы, чтобы она была здорова. Аты бей врага, чтобы поскорее кончилась война».

В следующем письме Егор узнаёт:

«Егорушка, сообщаю тебе, что я переехала в твоё родное село Соколов Гарт, и начала работать заведующей школой. Здесь всё напоминает о тебе. Представляю, как ты сидел за партой, ходил в лес, вспоминаю, как мы были здесь счастливы. Все думы только о тебе. Доченька наша растёт спокойная, вся в тебя, мой родной.

Желаем тебе бить врага до полной победы».

В другом письме: