Алтын-Толобас

В залу из кабинета Корнелиус вышел, утирая слезы. Мешок был отрадный, тяжелый. По весу судить – лежало в нем никак не меньше тысячи золотых.

Из веницейского кресла навстречу капитану поднялась легкая фигурка. Александра Артамоновна, Сашенька!

– Мне всё ведомо, – стремительным шепотом заговорила боярышня. – Батюшка сказывал. Уезжаешь? Что ж, дай тебе Бог, Корней, счастья сыскать. А я и так знала, что нам с тобою не судьба. Раньше я больно высоко летала, теперь вот вниз паду, о землю разобьюсь. Прощай, mon amour impossible.[22] По-русски-то так и не скажешь, стыдно.

Сашенька обхватила высокого мушкетера за шею, быстро поцеловала в губы, и прежде чем растерянный Корнелиус успел ответить на объятье, выбежала из залы прочь.

К себе фон Дорн возвращался в глубокой задумчивости.

Главное тут было не слушать сердца, потому что оно, глупое, задумало Корнелиуса погубить.

Ведь ясней ясного, что нужно делать. Забрать книги из алтын-толобаса и мчать вдогонку за шведским караваном. Продав драгоценные камни с окладов, рыцарь фон Дорн станет богат и свободен, жить же будет не в этой дикой, нелепой, опасной стране, а в милой Швабии. Это во-первых.

Оставаться с Матфеевым безумно, потому что боярин обречен. Это во-вторых. Такого большого человека, конечно, не казнят и на дыбу не подвесят – не при Иване Грозном живем, но вот скромного начальника стражи, склоняя к оговору на опального канцлера, очень запросто сволокут в пытошную. Корнелиус содрогнулся, вспомнив палача Силантия, клещи в угольной жаровне и веревку под потолком.

Ну и, наконец, третье. Александра Артамоновна хороша, спору нет. Но, если вдуматься трезво, без любовного охмеления, барышня как барышня, ничего особенного. Почему он влюбился в Сашеньку? Только потому, что она одна на всю Московию похожа на настоящую европейскую девицу благородного рода и хорошего воспитания. Но ведь не мальчик уже, повидал на своем веку всяких барышень и дам, не говоря о простых девках и бабах. Пора бы понимать. В Амстердаме или тем более Париже таких, как Сашенька, а то и получше, сыщется сколько угодно. Особенно если ты сказочно богат, недурен собой и совсем еще не стар.

Нет-нет, решено, успокоился Корнелиус, довольный, что безрассудное сердце умолкло под натиском разума. Завтра же утром забрать из тайника Либерею и в путь.

Самое позднее – послезавтра. Уж во всяком случае не позднее, чем через неделю. Догонит шведов где-нибудь за Торжком.

Капитан вздохнул и замотал головой, отгоняя непрошеное видение: серые глаза Сашеньки, когда они посмотрели на него в упор, переносица в переносицу. Mon amour impossible…

Вспомнилась арапская притча. Досидел-таки крокодил в своем болоте, дождался, чтоб луна упала к нему прямо в когтистые лапы.

Пожалуй, можно в Москве даже на месяц задержаться. Шведский караван не последний, будут и другие. Больше чем на месяц, конечно, опасно, а на месяц ничего, можно. Так быстро Милославским боярина не сожрать. Да и неприлично, пока траур по государю.

А с книгами так. Забрать перед самым отъездом. Пусть полежат в тайнике, так спокойней. Труп Адама Вальзера в подземелье не найдут, да и искать сильно не станут. Решат, что колдун-немчин сел на помело и улетел на свою басурманщину либо прямиком к Сатане-Диаволу.

Проникнуть в пустующий дом будет легче легкого.

Откинуть каменные плиты, спуститься в тайник.

На нос можно надеть бельевую прищепу, чтоб не нюхать мертвечину. А дальше совсем просто. Вот она, Либерея, под вершковым слоем земли.

Отодвинь скверную книгу и копай.