Алый, как кровь

Самовлюбленный воображала. Слабый трус. Жалкий беглец. Белоснежка повторяла это после разрыва медленно и растягивая, но правдой они не становились. Она любила воображалу, труса, беглеца. Она понимала это решение, хотя не хотела понимать. Она ждала и надеялась, надеялась и ждала, вздрагивала от каждого телефонного звонка, сидела у окна и смотрела на улицу, надеялась увидеть знакомую фигуру. Свежесваренный крепкий кофе посреди ночи, когда знаешь, что не уснешь. Крепкий аромат кофе утешал ее, укутывал одеялом. Она специально пила слишком горячий кофе, чтобы растворить комок.

Проходили недели, месяцы, комок становился меньше, и тоска потихоньку отходила. С надеждой она намеренно покончила. Надежда была бесполезна. Они, очевидно, никогда больше не встретятся.

Белоснежка плеснула воды на камни. Она лила воду долго-долго, пока не перестала шипеть каменка. Горячий водяной пар резко ударил в спину и затылок. Белоснежка выпрямилась и почувствовала, как давление в животе ослабло. Глаза защипало, она вытерла их руками. Это пот, всего лишь пот.

Вечером Белоснежка уставилась на белую стену своей квартиры и думала о картине, которую писала на уроке живописи. Она не была особенно талантливым художником, но, тем не менее, любила живопись. Она не питала иллюзий о том, что смогла бы стать кем-то больше, чем просто среднестатистическим любителем. Она ходила на уроки живописи для собственного удовольствия, наслаждалась возможностью играть и расслабляться, рисуя. В будущем вряд ли выдастся возможность бесплатно попользоваться красками, материалами и помещением, которые предоставляет класс живописи.

Черный, черный, черный. Краска уже лежала ровно, но Белоснежка хотела еще черного, рельефов, пористостей, чтобы картина не была только двумерной. Когда легло уже достаточно слоев, она установила картину на пол класса на газету, забралась на стул и начала, беспорядочно капая, ставить на нее красные пятна. Капли краски шлепались на черное, как красные капли дождя, как капли крови.

Сегодня картина будет готова.

Сейчас Белоснежка знала название этой картины. «Женская дружба».

3 Марта. Вторник

15.

Белая, пушистая, мягкая, пышная, тонкая марля, гора взбитых сливок. Далеко и еще дальше, друг за другом, мимо и низко. Медленно и расслабленно плывут облака.

Dagen svalnar mot kvällen…[31]

Еще не похолодало. Самая сильная дневная жара миновала. Воздух как птичье молоко. Он щекочет пальцы ног, бедра, руки, как будто кто-то водит большим пером вдоль изгибов тела. На пристани можно лежать совсем без одежды, смотреть в небо, на облака. Ждать. Тосковать. Скучать по тому, кто в нескольких шагах. Улыбаться про себя, чувствуя на своей коже взгляд.

Tag mina smala axlars längtan…[32]

Тепло снаружи и внутри. Тепло, которое заставляет исчезнуть пустые мысли. Спешащая медлительность, замедленная спешка. Летняя, бесконечная-бесконечная мимолетность. Мгновение, когда все еще хорошо и вдвоем лучше, чем в одиночку…

Мысли о том, что чувства могут продолжаться долго, долго. Здесь можно было бы остаться. С этим человеком можно быть. Эту руку можно ловить десятки, сотни, тысячи раз. Тишина. Слышать, как дыхание пытается подстроиться под чужой, небрежный, тихий ритм, который можно усилить вместе, в один такт.

Когда уходит лето, когда ветер холодного течения срывает с берез первые желтые листья, мысли на пристани кажутся сном. Увиденным кем-то другим…

Белоснежка вздохнула и устремила взгляд с неба на полицейский участок. Из самых больших окон вокзала хороший обзор. Она сидит уже три часа в ожидании, что что-то случится.

Бессмысленно.

В трескучий мороз Белоснежка следовала за отцом Элизы, Терхо Вяйсяненом, от дома в Пууники до шоссе Хатанпяян валтатие. Терхо Вяйсянен пришел на работу, а Белоснежка осталась на посту на автовокзале. Ей неохота была сидеть в полицейском участке. Хотя, например, очереди в паспортный стол были известны своей медлительностью, но сидящая часами в очереди девушка может все равно вызвать подозрение.

Тут на нее никто косо не смотрел. Она выглядела достаточно опрятно, не производила впечатление бездомной и была настолько незаметной, чтобы потом никто ее не смог вспомнить.

Казалось неразумным тратить таким образом весь день. Очевидно же, что Терхо Вяйсянен на работе, как обычно, до четырех или даже дольше, и пойдет домой тем же путем, каким и пришел сюда. Оставаться в тени – безумнее безумного.

Белоснежка уже выпила четыре картонных стаканчика черного кофе. Каким-то образом надо пытаться оставаться бодрой.

Деньги. Мужчины, преследующие Элизу. Молодая женщина с фотографии. Белый Медведь.

Как это все может быть связано между собой?

Ключ – Терхо Вяйсянен. В этом она была уверена. И Элиза в этом уверена, хотя не хочет думать, что отец замешан в чем-то плохом. Его вынудили. Лицо девушки посерело, когда она смотрела фотографии. Что-то внутри нее оборвалось. Пропало детское доверие, и часть ее «я» разбилась вдребезги.