Алый, как кровь

Белоснежка уже была около машины. Туукка помог ей залезть в багажник. Тот, по счастью, оказался немаленьким, но Белоснежка все равно вынуждена была сгруппироваться, чтобы влезть внутрь. Наконец, она положила полоску шелковой ткани на механизм замка и показала Туукке большой палец: все отлично.

Тот ответил тем же жестом и закрыл багажник максимально тихо.

Когда Белоснежку окружила темнота, она была вынуждена побороть ужас. Девушка оказалась в маленьком тесном пространстве, где пахло затхлым воздухом и бензином. Она надеялась, что путешествие не будет длинным.

Наконец Белоснежка услышала, как водитель вернулся, вполголоса сыпля ругательствами. Пип-пип – замок машины открыт. Водитель сел в машину и хлопнул за собой дверью.

Белоснежка попробовала, получится ли у нее достать мобильник из сумочки. Едва-едва. Она посмотрела на часы мобильного: 20.05. Можно даже на секунду осветить синим экраном темноту.

Затем послышались приближающиеся шаги со стороны Элизиного дома. Дверь машины открылась.

– What took you so long?[42] – спросил водитель ворчливым голосом.

– Sorry. Family matters

[43], – услышала Белоснежка голос Терхо Вяйсянена.

– Polar Bear hates it when people are late[44].

– Let’s not waste more time then[45].

Аминь. Элиза была полностью солидарна с отцом Элизы. У нее не было ни малейшего желания провести в этом месте и в этой позе больше времени, чем это нужно.

«Ауди» зарычал и тронулся.

– You have criminals on this street[46].

С трудом разобрав слова водителя, Белоснежка улыбнулась. Когда машина тронулась и холодный поток воздуха стал проникать внутрь через щель в багажнике, она успокоилась.

Назад пути нет.

20.

Темнота непроглядная. Сквозь нее не протиснуться. Темнота не позволит.

Она не выбралась бы. Ей не хватило бы воздуха. Она бы умерла.

Гравий оставлял на ее спине рельефную картинку из ямок. Она сжимала гравий ладонями, чувствовала острые края камней, давала камням упасть между пальцами.

– Выпустите меня! – кричала она.

Она крикнула это десять раз, сто раз, тысячу раз. Она била по крышке кулаками, пинала ее ногами, поворачивалась и пыталась выбить ее спиной. Бесполезно.

Они сидели на крышке. Наверное, болтали ногами и по очереди сосали леденцы на палочке, смаковали его клубничный вкус. Они никуда не спешили. У них была власть.

Слезы лились из глаз Белоснежки уже сухими. Она начала впадать в панику. Ей казалось, что если она не выберется прямо сейчас, то задохнется.

Она начала орать. Так громко, как только могла. Она думала о крике чаек и их открытых клювах. Она была чайкой. Она кричала.

Чем громче голос, тем дольше будешь жить. Она превратилась в голос. Она была едина с голосом. Такой же яростно-красный, высокий тембр.

В какой-то момент она поняла, что больше не темно. Крышка ящика с гравием открыта. Она поднялась и вытерла слезы. К щекам пристали песок и мелко измельченный гравий.

Ее не видели.

Они ждали следующего случая. Они знали так же хорошо, как и Белоснежка, что он наступит.

Белоснежка медленно досчитала до десяти.

Сейчас она не позволит себе паниковать. Она больше не та девочка, что раньше. Она изменилась. Она научилась. Она может находится в каком угодно маленьком пространстве сколько угодно времени.

Все до этого момента шло как надо. Почти все.

Да, ударяясь о края стенок багажника, она теперь в синяках. Да, кажется, что в ее нос навсегда въелся запах бензина. Да, она дрожит от холода и чувствует, что продрогла до кончиков пальцев. Но это мелочи.

«Ауди» ехала тридцать пять минут, затем замедлила ход и остановилась. Терхо Вяйсянен выбрался из машины первым. Затем вышел водитель, запер машину и ушел.

Белоснежка прислушалась и, так как вокруг было тихо, рискнула схватиться окоченевшими пальцами за шелковую ткань, ровно потянуть за нее и осторожно надавить ногами на люк, чтобы тот открылся. Оставшаяся в механизме замка ткань должна выщелкнуть язычок из паза, чтобы она могла выбраться.

Треск рвущейся ткани – это самое плохое, что она слышала за последнее время.

Без паники. Спокойно.

Белоснежка определила на ощупь, где именно порвалась ткань. Не смогла понять. Заледеневшие пальцы ничего не ощущали, а длинные перчатки мешали осязать. Белоснежка схватилась зубами за правую перчатку, стянула ее, затем засунула замерзшие пальцы в рот и грела их до тех пор, пока кровь снова не начала циркулировать.

Новая попытка.

Пальцы нащупали край замка и потрогали ткань. Белонежка знала, что влажные пальцы сразу же заледенеют.

Да. О да. Шелка осталось ровно столько, что за него можно схватиться. Она вцепилась в ткань, сильно толкнула ногами люк вверх и потянула ткань – медленно, медленно, медленно и четко к себе.

Багажник не открылся.

Белоснежка сжала зубы, толкала и тянула. Напрягалась до предела.

Щелк.