Алый король

В прежние годы Ариману захотелось бы поспорить со Счислителем на данную тему, но жестокая печаль воина до сих пор не ослабла, и он не нашел возражений.

Они долго шли по колоссальному залу, пока не добрались до арки со сводом из каменных блоков величиной с «Лендрейдер». За ней уходил вниз коридор, откуда доносился далекий шум бурного потока.

Существо вперило взор в Азека, пылающие глаза под капюшоном расширились, и легионеру почудилось, что этот огонь объял его целиком.

— Покажи мне свои скорби, — приказал Счислитель.

Раньше вершину охраняли два гигантских стража, поставленных здесь древней расой, которая однажды держала Галактику на ладони, но позволила ей соскользнуть. Обломки этих исполинских машин лежали повсюду вокруг тропы, ведущей в прокаленную солнцем горную долину.

Глядя на неровные склоны пика, Лемюэль то и дело замечал разбросанные по ним осколки с плавно изогнутой поверхностью, которые блестели наподобие фарфора или переливчатого терраццо[105]. Когда отряд шел по каменному мосту, взметнувшемуся над глубоким ущельем, Гамон увидел внизу вытянутую головную секцию одного из громадных хранителей.

— Ты был прекрасным творением, — произнес летописец. Даже разбитая на куски, двуногая машина очаровывала его изяществом пропорций и изгибов. — А воины Тысячи Сынов разрушили тебя.

Линзы сужающегося кверху черепа-кабины изящно мерцали лазурью — такой же, что на акварельном пейзаже океанов древней Терры, висевшем на вилле Лемюэля в Мобаи.

— Хоть в чем-то они поступили верно, — заметил Ольгир Виддоусин, обильно харкнув вонючей мокротой с края моста. Плевок пролетел двести метров и шлепнулся точно в центр глаза поверженного великана.

— Серьезно? Даже твоему легиону не чуждо некоторое понимание эстетики. — Гамон показал на декоративные кожаные шнуры, обтягивающие шлем Ольгира, на его пояс и перевязь для меча с бронзовыми вставками, покрытыми резьбой в виде волков. — Уверен, ты способен оценить красоту машины.

— Ее сделали чужаки, — буркнул Виддоусин. — Меня радует, что она мертва.

— По-твоему, если что-то создано ксеносами, то уже не может быть прекрасным?

Кивнув, Ольгир пихнул Лемюэля между лопаток. Толчок, больше похожий на удар, отозвался в руке Гамона жгучими прострелами.

— Йа, ты правильно понял, — сказал фенрисиец. — Давай, лезь дальше.

Летописец потер плечо, воображая, какой синяк появится там после соприкосновения с кулаком Виддоусина. Еще один пункт мучений в длинном списке травм. Нервы в обрубке предплечья зажили скверно, и по ночам Лемюэль просыпался от фантомных болей, хватаясь за отсутствующую кисть. Хотя бы лангеты с ног уже сняли, но лечивший его Ольгир совместил кости немного криво, и они ныли даже при ходьбе по ровным поверхностям.

Подъем на гору обернулся для Гамона особенными страданиями. На каждом шагу раскаленные шипы боли вонзались ему в позвоночник и места, вроде бы никак не связанные с ногами.

Шаркая подошвами, летописец поднимал в сухой воздух облачка мелкой соляной пыли, от которой у него пересохла глотка и дыхание превратилось в череду хрипов. Солнце палило так же беспощадно, как и во время прошлого визита Лемюэля на эту кучу навоза в обличье планеты.

Тогда мир еще не сошел с ума, а Космические Волки и легионеры Тысячи Сынов, связанные узами братства, вместе взбирались на пик. Гамон едва мог поверить, что это случилось считанные годы назад. С тех пор произошло слишком многое, и Галактика преобразилась.

«Какие еще перемены ждут нас в ближайшие годы?»

Далеко впереди, во главе отряда, шагали Бёдвар Бъярки и громадный воин в матово-серебристом доспехе без знаков различия. Прежде летописец не видел таких Астартес, однако чувствовал исходящую от них колоссальную мощь. За ними брел скованный цепями космодесантник в простом обтягивающем комбинезоне, окруженный когортой таллаксов. Сопровождала его сестра Цезария.

Лемюэль не помнил, встречал ли он пленного легионера прежде, но по татуировкам в виде рукописных символов догадался, что перед ним адепт с Просперо.

«Возможно, Волки и его захватили в Камити-Соне? Скорее всего, так, но зачем брать узника на Агхору?»

По флангам группы маршировали раскрашенные автоматоны — сгорбленные создания с вытянутыми конечностями и гладкими черепными куполами. Киборги, готовые мгновенно броситься в атаку, грозно шипели прерывистыми помехами. Их погонщики в красных рясах Механикума, склоняясь над свободно закрепленными устройствами управления, переговаривались на щелкающем двоичном наречии. Гамон не знал их языка, но понимал, что техножрецы спорят между собой.

В ста метрах перед летописцем ступали Йасу Нагасена и Парвати. Некоторое время назад Лемюэль попробовал идти быстрее, чтобы догнать Чайю и поговорить с ней, но Ольгир схватил его за плечо и просто сказал: «Нет».

Потом Парвати оглянулась на Гамона с таким испепеляющим презрением, что он даже обрадовался нежеланию Волка отпускать его дальше, чем на метр.

— Думаю, ты ей не нравишься, — сделал вывод Виддоусин.

— Нет, — признал Лемюэль. — Уже нет.

— А раньше нравился? Она была твоей женщиной?