Алый король

Сбоку из пелены дождя проступили осыпающиеся бока частично рухнувшего стратовулкана[128], и Азек мельком оглянулся через плечо на знакомую гору. Когда-то она пронзала облака, и в ее сердце люди возвели громадный амфитеатр, но потом круто уходящие ввысь склоны сложились внутрь под ударами из космоса. Теперь вершина напоминала осевшую пирамиду из сплавленных вместе слоев тефры и обугленного базальта.

В недрах вулкана пылал псионический свет. Ослепительный луч, как и прежде, пронзал небеса, сияя сквозь тучи подобно маяку.

— Мы не первыми добрались сюда, — произнес Санахт.

— Знаю, — отозвался Ариман.

Темный дождь заливал груды обломков амфитеатра, и базальтовые скалы влажно блестели, озаряемые вспышками молний. Орбитальная бомбардировка, длившаяся несколько недель, привела к необратимому загрязнению атмосферы соединениями тяжелых металлов. Воздух планеты приобрел железистый привкус, из-за которого людям при каждом вдохе казалось, что они наглотались крови.

Чувство вины окутывало Диона Прома тугим саваном. На плечи ему давил груз неудачи, который воину никак не удавалось сбросить, сколько бы он ни повторял себе, что во всем виноват Циклоп, обманувший доверие союзников.

Здесь бывший Ультрамарин выступал в поддержку Алого Короля перед лицом его обвинителей. Где именно находилась трибуна? Сейчас уже не определить.

Многие главные библиарии легионов восхваляли тут личные качества Магнуса Красного — рисовали образ визионера, мечтающего только о благе для всех людей. Что же сталось с этими космодесантниками?

Фел Зарост и Умойен, как и Дион, превратились в воинов без легиона, теневых агентов Сигиллита, но о судьбе остальных Пром знал только по слухам. Таргутай Есугэй вернулся к Белым Шрамам, ведущим кампанию против зеленокожих, и с тех пор о нем не поступало известий. Эликас из Первого… Кто скажет, где он сейчас? Бойцы Льва были загадкой даже для самих себя.

Об уделе прочих Дион почти ничего не знал, но опасался худшего.

Имперцы высадились на Никею менее десяти часов назад. На протяжении всего варп-перелета они не щадили двигателей «Аретузы» и «Дорамаара», чтобы достичь цели раньше кабала Тысячи Сынов. Риск оправдался: при выходе из эмпиреев оказалось, что космос вокруг проклятой планеты совершенно пуст, за исключением брошенных барж, которые использовались для наведения при бомбардировке. Кружась по нисходящим орбитам, эти выжженные остовы постепенно погружались в колеблющуюся завесу пыли, выброшенной в атмосферу разрывами снарядов.

В обычных условиях никто бы не предположил, что две группы, раздельно путешествующие через Имматериум, могут добраться до пункта назначения примерно в одно и то же время. Как правило, ввиду неизбежных превратностей варп-переходов одни странники дожидались других месяцами, а то и годами.

Но Дион с пугающей уверенностью чувствовал, что легионеры Тысячи Сынов прибудут в зал правосудия уже скоро.

И здесь их встретит Пром со своими воинами.

В сущности, план действий был несложным.

Используя осколки души примарха внутри Гамона, имперцы выманят противника на поверхность, и Антака Киваан уничтожит их звездолет. Как только неприятель лишится путей к отступлению, магос Аракс устранит Лемюэля, а Дион и его подчиненные убьют воинов Аримана.

Библиарий прекрасно понимал, что шансы на успех такого замысла крайне малы, но более удачных практических решений у них не имелось.

Нагасена прижал два пальца к вокс-бусине в ухе, через которую поддерживал связь с «Дорамааром».

— Они идут, — сообщил агент.

Пром кивнул, не отводя глаз от трех далеких пятен света, что приближались к вулкану сквозь облака.

— Знаю.

По воле Императора этот грандиозный амфитеатр, созданный как дворец чудес, превратился в сцену безжалостного судилища. Его каменная кладка обладала нуллифицирующими свойствами, хотя и почти ничтожными в сравнении с подавляющей мощью оберегов «Озирис-Пантеи».

Азек вел свой кабал и союзные отряды через исхлестанные ливнем развалины туда, где ждали ловчие. Все тридцать три легионера двигались быстрым шагом, желая поскорее закончить дело и убраться отсюда.

Ариман воспринимал ауры неприятелей, как огоньки свечей: какие-то горели тускло и подрагивали, другие пылали неземным сиянием. Среди них корвид определил несколько душ, которых запомнил по Камити-Соне; других он не знал.

Одно из созданий лучилось таким внутренним светом, что Азек отчетливо различал его силуэт даже за пеленой дождя. Когда эта фигура, словно магнит, потянула к себе сущность в посохе корвида, у Аримана участился пульс: он понял, чем вызвано такое взаимное притяжение.

Но хеку влекло вперед и что-то еще.

Азек ощутил присутствие более великой и могущественной силы, скрытой глубоко в недрах Никеи. Что там, еще один осколок души? Или нечто совершенно иное?