Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)

Здесь покоится слава испанского народа,Здесь цветок сокрыт французской земли…

Эпитафия была хороша. Мигель переписывал стихи уже в четвёртом варианте.

«История и правдивое описание краткой болезни и счастливого перехода в лучший мир её величества королевы испанской, доньи Исабелы де Валуа, светлейшей госпожи нашей…» Дон Лопес готовил сборник памяти только что умершей королевы. Все ученики дона Лопеса принимали участие в сборнике.

Здесь, на малом участке земли, погребенанаша радость.Здесь звезда заката перестала мерцать…

Третий день из-за эпитафии Мигель не мог поехать за город, в табор. Он уже несколько раз был там, у Кахиты. Отец Кахиты, Марó, высокий цыган с каменным загорелым лицом и резкой проседью в чёрных волосах, сначала неприветливо встретил Мигеля.

— Как вас зовут, молодой сеньор? — спросил Марó.

— Мигель Сервантес де Сааведра.

— Кабальеро?

— Я — знатного рода, — ответил Мигель.

Марó посмотрел на старый камзол Мигеля с дважды надставленными рукавами.

— Отчего вы так худы, молодой сеньор? — спросил Марó.

— Я беден, — ответил Мигель.

— Какой же толк в знатности вашего рода, если вы бедны? — улыбнулся цыган.

Мигель не нашёл, что ответить.

Он часто стал ездить в табор. Пестрота и вольность цыганской жизни ослепили его. Мигель полюбил сидеть в кругу сдвинутых телег, у костра. Он познакомился со всеми подругами и братьями Кахиты и подружился с самым младшим, полуголым, всегда голодным и весёлым Чикитильо. Марó, приглядевшись к Мигелю, стал разговорчивее.

— Что толку в знатности вашего рода, если вы бедны, дон Мигель, и не свободны? — говорил Марó. — Посмотрите на нас, — нет человека на земле веселее цыгана. Цыган никого не боится — ни бога, ни чёрта, ни сеньора. Это ваши трусы-крестьяне дрожат перед сеньором; мы раскидываем палатки, где захотим, и, когда захотим, снимаемся с места.

— Мы скоро уйдём отсюда, — сказала Мигелю Кахита. — Вы любите волю, дон Мигель, поезжайте с нами.

— Я не могу, Кахита, — сказал Мигель. — Я должен ещё год жить здесь, в Мадриде. Я обещал.

— Кому?

— Моему учителю. Я дал ему слово.

Кахита тряхнула головой.

— Как можно! — сказала Кахита. — Цыгане никогда не дают слова. Цыган никогда не знает, что с ним будет через год.

Она была права. Мигель жалел о том, что поехал с учителем. Он задыхался в этом городе монахов и царских слуг.

Лучший цветок нашей земли перенёсся на небо,Злая смерть сломала его хрупкий стебель.

Это был седьмой вариант. Мигель отложил перо. Была ли она вправду похожа на цветок, молодая королева? Мигель никогда не видел её. Говорят, Елизавета была нехороша собою, очень боязлива и всегда бледна. Она всё не могла привыкнуть к своему испанскому имени — Исабела. Говорят, она до судорог боялась короля Филиппа, своего супруга.

По ту сторону, в царстве вечной славы,Наша королева вкушает счастье и мир…

Нет, на сегодня довольно! Мигель вскочил. Цыгане уйдут без него!.. Ещё накануне он видел бледное зарево за городом. Он пошёл седлать коня.

Мигель выехал поздно, уже заходило солнце. Поля и бурые холмы окрестностей Мадрида казались ржаво-красными в свете заката. Когда он свернул на дорогу к табору, тяжёлое, тёмно-багровое солнце спряталось за дальним холмом; небо стало свинцовым, собиралась гроза.

На вершине плоского холма впереди виднелись на фоне потемневшего неба два кривых чёрных каменных дуба. Рядом развалины, остатки каменных столбов, конюшен: здесь когда-то была вента.[8]

С вершины холма раскрылась лежащая впереди равнина, огни цыганского табора слева и тёмный массив замка маркиза де Иварры на соседней возвышенности. На небе за замком ещё теплилось бледное зарево. Там были беспорядки: крестьяне маркиза де Иварры взбунтовались и подожгли его амбары с хлебом.

Мигель издали увидел в таборе неожиданное смятение. Цыгане поспешно снимались с места. Они распутывали стреноженных лошадей и очень суетились.

Мигель привязал Пардо, подошёл ближе и онемел.

Солдаты, на конях и пешие, выгоняли цыган из палаток. Они били их кожаными плетьми и прикладами мушкетов и сгоняли всех в круг, где уже был беспорядочно свален цыганский скарб. Какая-то женщина упиралась, её тащили за волосы. Из крайней палатки к нему выбежала Кахита.

— Нас гонят отсюда! — крикнула она. — Маркиз де Иварра прислал сюда капитана де Сигурус отрядом солдат… Сам Сигура у нас в палатке. Идём туда скорее, он изобьёт моего отца!

Она потащила Мигеля.

Антонио де Сигура, в каске и перевязи капитана, стоял перед Марó. Лицо цыгана было уже изуродовано громадным синим кровоподтёком.

— Ты главный зачинщик! — кричал Сигура. — Это ты подстрекал крестьян поджечь амбары сеньора!..

Свистнув в воздухе, витая плеть опустилась на лицо цыгана.

Кахита кинулась между ними и обняла отца, подставив себя под удар.