Амалия под ударом

– Пожалуй, ты прав, – вздыхала Аделаида Станиславовна, – но в том-то и дело, что они упорно не желают умирать. Нет, – восклицала она, встрепенувшись, – старики так отвратительны! Я не хочу, чтобы моя Амели возымела отвращение к семейной жизни.

– Там увидим, – заключал Казимир безнадежно.

Вечером, шурша платьем, Аделаида Станиславовна заглянула к дочери. Амалия сидела за столом, распустив по плечам волосы, и читала французскую книжку. Тут же была и Даша, которая причесывала свою госпожу. Верная Дашенька уже успела коротко сойтись с домашней прислугой Востряковой и самоотверженно докладывала Амалии все, что ей удалось разведать. Служанка купчихи Хвостовой, жившей по соседству, видела Амалию и нашла ее слишком тощей, что и высказала со всей прямотой в разговоре с поваром Ларисы Сергеевны. Аделаиду Станиславовну слуги за глаза кличут «польской ведьмой», дядюшка Казимир намедни сражался со старшим лакеем в три листика…

– А еще, барышня, недавно приезжал какой-то человек, весь в золотых перстнях, из себя очень важный и словеса сквозь зубы цедил.

Амалия отвернулась и поглядела за окно.

– Бороздин, – сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно.

Даша энергично кивнула и продолжала:

– Лакей Петруша случайно кое-что слышал…

«Подслушивал под дверью», – мелькнуло в голове у Амалии.

– У него векселя, подписанные вашим батюшкой.

Амалия по-прежнему рассеянно глядела за окно.

– А Лариса Сергеевна… – Даша собралась с духом, – их выкупила.

По совести говоря, Амалия должна была чувствовать лишь благодарность к своей двоюродной тетке, которая вовсе не обязана жертвовать ради них деньгами, однако ничего подобного не ощущала. Амалии было немного скучно, немного стыдно и очень неприятно. Вот и все.

– А еще говорят… – начала Даша, но тут же замолчала и стала с удвоенным рвением расчесывать волосы Амалии – вошла Аделаида Станиславовна.

– О, да ты прекрасно устроилась, – заметила мать, окидывая взором угрюмую комнату, явно похорошевшую от женской заботливой руки. – Амели! Нам надо поговорить.

Даша, сообразив, что она тут лишняя, быстро ретировалась. Амалия почувствовала глухое недовольство.

– Я вас слушаю, maman, – промолвила она со вздохом.

Аделаида Станиславовна села напротив дочери и взяла ее руки в свои. Руки были холодны, как лед.

– Дорогая, – внезапно сказала мать, – я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

«Этого-то я и боялась», – подумала Амалия.

– Скажите мне прежде одну вещь, maman, – проговорила она, страдальчески щурясь. – Мы разорены?

Момент предоставлял неограниченные возможности для незаурядной драматической сцены. Аделаида Станиславовна набрала в грудь побольше воздуха – но увидела в глазах дочери искорки, которые, бог весть почему, мгновенно заставили ее переменить решение.

– Я бы не стала употреблять это выражение, – проговорила она, тщательно подбирая слова. – Но – наши дела очень плохи. Все так запуталось…

Призрак нищеты вытянулся во весь рост перед Амалией и глумливо высунул красный лоскутный язык. Она поморщилась, и видение исчезло.

– Что же нам делать? – просто спросила Амалия.

Аделаида Станиславовна выпустила ее ладони и погладила дочь по рукаву.

– Ну, Амели! Мы что-нибудь придумаем. Всякое ведь может произойти, верно? Вдруг Надежда Львовна, бездетная кузина Константина, умрет и оставит нам наследство.

Амалия поморщилась.

– Она уже лет двадцать умирает, – со всем эгоизмом молодости заявила она, – и будет умирать еще четверть века, а в конце концов переживет нас всех.

– Ну, может, еще кто-нибудь умрет, – оптимистично заметила Аделаида Станиславовна. – Или ты, к примеру, выйдешь замуж за хорошего человека, и… и все наши трудности разом перестанут существовать.

Амалии отчего-то стало жарко. Она передернула плечами и уставилась в угол.

– Дорогая, – предостерегающе сказала мать. – Уверяю тебя, выйти замуж вовсе не так уж плохо. И потом, никто тебя вовсе не неволит. Тебе пришлось очень многое пережить в последнее время. Тебе надо отдохнуть, развеяться. Съездишь на бал, потанцуешь, познакомишься с ровесниками… – Губы Аделаиды Станиславовны дрогнули. Амалия упорно не поднимала взора. – Полно, дорогая, ты ведь уже не маленькая, должна все понимать. Помни: я на тебя рассчитываю.

Аделаида Станиславовна поднялась с места.