Амалия под ударом

– Я пока не знаю, что оно может означать, – честно признался Саша. – Видите ли, нас в полиции всегда учат настороженно относиться ко всяким загадкам. Вот я вам и говорю откровенно, что я обо всем этом думаю.

У Амалии мелькнула мысль, что для человека, расследующего всего-навсего мелкие кражи, Зимородков рассуждает чересчур уверенно. Наверняка он просто хочет покрасоваться перед ней безупречностью своих логических выводов, и ему невдомек, что одновременно он ввергает ее в панику. Однако Амалии не хотелось обижать своего друга. Она только улыбнулась и стала прислушиваться к разговору, который вели между собой Евгений, Орест и Алеша Ромашкин.

А они беседовали по-русски о завтрашней охоте, упорно игнорируя все попытки настырной француженки узнать, о чем же они там толкуют. В конце концов она все-таки, кажется, поняла, что ее присутствие здесь нежелательно, и поднялась из-за стола. Никто не вызвался провожать ее до Паутинок, и она ушла одна – оранжево-зеленое облако под синим покачивающимся зонтиком, похожим на большой причудливый цветок.

– Ах, господи, как хорошо! – вырвалось у Муси, когда Дельфина Ренар скрылась из виду. – Давайте играть в буриме, господа! Павел Семенович, вы будете играть с нами?

Художник согласно кивнул головой.

Из дневника Амалии Тамариной

7 июля. Завтра из-за охоты встаем рано. Сегодня случилось нечто, что напугало меня до крайности: в рояль, на котором я обыкновенно играю, заползла ядовитая змея. Все обошлось, она меня не ужалила, но я пережила несколько очень неприятных минут. Вечером долго сидели с Мусей Орловой. Говорили о модах и знакомых, а потом стали гадать, как сложатся наши жизни. Муся убеждена, что она выйдет замуж и у нее будет четверо детей, почему именно четверо, она так и не сумела объяснить. Еще она хочет стать фрейлиной при дворе. А я хочу… Нет, я пока не знаю, чего хочу. Стать богатой? Так выйти замуж, чтобы все ахнули? Нет, не то. Чтобы моя жизнь была не такая, как у всех, чтобы она изумляла людей, чтобы была полна приключений? Но, наверное, я просто читаю слишком много книг. До завтра, дорогой дневник!

* * *

Наступило утро. Над рекой курился молочно-белый туман. Трава, мокрая от росы, так и переливалась в солнечном свете, когда Амалия садилась в седло. Девушка зябко повела плечами: было прохладнее, чем она предполагала. Собаки с радостным тявканьем устремились вперед.

– Может, удастся лису поймать! – крикнул Орест, проезжая мимо нее на своей серой в яблоках лошади.

Амалия тихонько вздохнула. Она не выспалась и теперь завидовала Саше Зимородкову, который предпочел остаться в усадьбе. Кавалькада ехала по дороге мимо полей, затем миновала маленькую церковь и оказалась возле Жарова, владений Никиты Карелина. Тот уже ждал их вместе с егерями, и невольно Амалия залюбовалась на его вороную лошадь. Да, не зря этот юноша завел у себя конный завод – он явно знал толк в избранном им деле.

Двинулись в путь. Муся держалась впереди, вовсю кокетничая с кузеном и графом Полонским. Амалия же плелась почти в самом хвосте кавалькады, вяло переговариваясь с Митей, который ехал возле нее. Неожиданно он привстал в стременах и прислушался.

– Эге, собаки взяли след! – возбужденно воскликнул он. – Теперь поохотимся на славу!

Его лицо раскраснелось, глаза горели. Амалия смотрела на него с удивлением. До чего же он странный человек, подумала она. Считает дуэли варварским пережитком и восхищается охотой, не замечая, что она ничуть не лучше. Озеров стегнул коня и помчался вперед.

Шустрый Вьюн, у которого был самый острый нюх в округе, уже несся по следу, то и дело припадая носом к земле. За ним с заливистым лаем бежали остальные собаки, а за собаками скакали егеря и охотники. Даже Алеша Ромашкин, который довольно плохо держался в седле, старался не отставать от остальных.