Амалия под ударом

– Он отпил глоток лимонада, – мрачно ответил Рокотов на вопрос следователя. – Потом упал. Вот и все…

Вот и все. Один глоток, и это безобидное, беззащитное существо было вычеркнуто из жизни… Амалия отвернулась. Бедный Алеша… Он не умел шутить, но всегда смеялся чужим шуткам. Он никогда не злился, даже не обижался, хотя обижали его – как она понимала теперь – довольно часто. Он был добрый, он был славный, он был такой человечный… Он был… И отныне она всегда будет говорить о нем в прошедшем времени… За что? За что ему досталась такая неожиданная, такая нелепая смерть? Всхлипнув, она опустилась возле тела Алеши на колени и сама, своей рукой закрыла ему глаза. Муся, увидев это, заплакала еще сильнее.

– Значит, он выпил лимонад… – бормотал Зимородков. – Вот как… Где он сидел?

Митрофанов молча показал ему на пустое место справа от себя.

– Та-ак… Значит, вот его тарелка… – И тут следователь нахмурился, увидев возле тарелки Ромашкина почти полный бокал лимонада. – А это еще что?

Художник несколько раз лихорадочно кивнул головой.

– Вот это я и пытался вам сказать… Он случайно взял мой бокал.

* * *

Евгений Полонский замер на месте. Даже Муся, услышав слова Митрофанова, умолкла и с ужасом уставилась на него.

– Вы хотите сказать, – с расстановкой проговорил Зимородков, – что покой… что Алексей Ромашкин случайно выпил лимонад из вашего бокала?

– Да-да-да! – простонал Митрофанов. – Но, господи, что же это такое? Я не понимаю!

Зимородков и Амалия обменялись быстрыми взглядами. Дело начало приобретать совершенно другой оборот. Если Алеша был отравлен – а в том, что это именно так, ни Амалия, ни ее друг больше не сомневались, – то получалось, что он погиб по ошибке. А настоящей жертвой должен был стать не кто иной, как Павел Семенович Митрофанов. Тот самый Митрофанов, чьи картины до того уничтожил неизвестный одержимый.

– Дамы и господа, – начал Саша, – прошу вашего внимания. В связи с тем, что на наших глазах только что произошло убийство, будет начато следствие. Поэтому я убедительно прошу вас перейти в соседнюю комнату, чтобы я мог тщательно изучить место преступления. На всякий случай напоминаю вам о том, что никто из присутствующих не может покинуть Ясенево без особого разрешения следователя. – Он замялся, а потом прибавил: – Я прошу вас отнестись к моей просьбе с пониманием и не забывать, что потерпевший был вашим другом. Установить, кто его убил, как раз и является задачей следствия. Это все, дамы и господа, что я хотел сказать.

Дельфина Ренар, стоя у двери, спрашивала по-французски, что такого только что сказал месье Александр. Орест перевел ей его слова.

– Хорошо, – сказал Евгений. – Мы… мы будем в соседней комнате. Как только понадобится наша помощь, зовите нас, Александр Богданович. Мы будем только рады, если вы… – Он не договорил и опустил глаза.

Присутствующие друг за другом потянулись к выходу. Орест увел всхлипывающую Мусю, за ним последовали граф Евгений, слуги и Дельфина Ренар, утирающая платочком глаза.

– Амалия Константиновна, – окликнул Саша девушку, – вы, пожалуйста, останьтесь. И вы, Павел Семенович, тоже. Мне необходимо с вами поговорить.

Глава 20

– Знаете, любезнейший, – высокомерно сказал художник, – я не думаю, что у вас есть полномочия вести это дело.

Он стоял возле стола, заложив руки в карманы. На тело Алеши Ромашкина Митрофанов не смотрел.

– Послушайте, Павел Семенович… – начал Зимородков.

Но тот перебил его:

– Здесь не ваш участок, и вы не имеете права здесь распоряжаться. Я согласен, что, может быть, произошло убийство и необходимо следствие. Но для начала следует все-таки убедиться, что убийство действительно имело место. Вот когда факт убийства будет неопровержимо установлен, я с удовольствием побеседую с тем, кто имеет право на мою откровенность. А с вами мне разговаривать совершенно не о чем.

– Но, Павел Семенович, – взмолилась Амалия, – вы же своими глазами все видели, и яд был в вашем бокале! Какие еще доказательства вам нужны?

– Я ценю вашу преданность своим друзьям, мадемуазель, – с поклоном ответил Митрофанов. – Но еще выше я ценю закон. А посему – позвольте пожелать вам всего доброго. Если я понадоблюсь, я в своей комнате. Можете не волноваться, покидать Ясенево я не намерен.

Он вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.

– До чего же неприятный тип! – вырвалось у Амалии.

– Не сердитесь на него, Амалия Константиновна, – примирительно промолвил Саша. – В сущности, он совершенно прав: у меня нет никаких полномочий вести это дело.

– Но он же должен понимать, что речь идет о его жизни! – кипятилась Амалия. – О чем он думает, в конце концов?

– Не знаю, – безнадежно сказал Зимородков. – Все так запуталось. Но кое-что начинает проясняться.

– Что именно? – насторожилась Амалия, вспомнив о неожиданном появлении в усадьбе говорливой француженки. – Это Дельфина Ренар вам что-то сказала?

Зимородков поглядел на нее и отвернулся.

– Саша, миленький! – взмолилась Амалия. – Ведь я же имею право знать, в конце концов! Что она вам сказала?