Амалия под ударом

– Я не трогала портрет Муси! – выкрикнула Амалия, видя, что он вот-вот выстрелит.

Однако Митрофанов расслабился, и лицо его приняло почти спокойное выражение.

– Ну, конечно, этот портрет я сам испортил, чтобы остаться в Ясеневе. А остальные картины ты зачем изувечила, а? Да еще как хитро подгадала – выследила, когда я к тебе ночью пошел, посмотреть, может, удастся от тебя наконец избавиться, и в открытую комнату – шасть! Ох, мои картины… мои бедные полотна… Я знаешь сколько над ними работал? Один вид реки Стрелки чего стоил, я его на выставку послать хотел! А ты… Дрянь!

– Я не трогала ваши картины! – выкрикнула в отчаянии Амалия.

– Врешь! Это ты их изрезала! Знала, по какому месту меня больнее всего ударить! Ты догадалась, ты обо всем догадалась… Не зря же ты пыталась отравить меня тогда, за столом!

– Да что вы несете? – возмутилась Амалия. – Ведь осколки от банки с ядом, которым убили Алешу, нашли в вашей комнате! Может, тоже я их туда подложила? А?

– Конечно, ты! – воскликнул Митрофанов. – Только тебе не повезло, моя милая! Я заметил осадок на дне бокала и поменялся с соседом, так что твой план не удался. Но чего я тебе никогда не прощу – так это того, что ты сотворила с Изабеллой. – Митрофанов всхлипнул. – Боже мой, такая хорошая женщина… единственный человек, который был ко мне расположен в этой поганой жизни… поддерживал меня всегда, да… А ты… Ты ее убила!

Ружье тряслось в его руках, указательный палец неуверенно нашаривал спусковой крючок. «Сейчас или никогда!» – решила Амалия.

– Нет, не я! – крикнула она. – Но знаешь что? Я жалею, что не я прикончила ее! Вот тебе!

И, размахнувшись, она изо всей силы ударила Митрофанова по лицу хлыстом Изабеллы, который во время этого сумбурного разговора не переставала держать за спиной.

Глава 24

Митрофанов испустил пронзительный визг и вскинул руки к лицу. Ружье выстрелило, однако пуля ушла в небо.

– Ах, ты!.. – прохрипел убийца. По его пальцам струилась кровь. – Ст… стой!

Но Амалия уже во весь дух мчалась прочь. Сердце у нее колотилось как бешеное, пот заливал глаза. Тяжелая юбка волочилась по песку, мешая бежать. Амалия споткнулась о камень и упала ничком, на ладони, выронив хлыст.

В следующее мгновение Митрофанов с рычанием набросился на нее, но она вывернулась, лягнула его каблуком в колено, отчего он взвыл и закружился волчком на месте, и вскочила на ноги. Стремясь удержать ее, Митрофанов прыгнул вперед и вцепился в шлейф амазонки. Амалия схватила первое, что попалось под руку – небольшой округлый камень, – и ударила им художника по голове. Тот отпустил ее и замер, пошатываясь, с бессмысленной улыбкой на губах. Внезапно зрачки его сверкнули, как у дикой кошки, и он, со смешком нагнувшись, вытянул из-за голенища длинный нож. Амалия попятилась… И тут из-за деревьев выскочил Орест Рокотов. Весь в белом, он показался девушке похожим на ангела. На ее ангела-хранителя.

– Амалия, бегите! – крикнул князь. – Я задержу его!

– Орест, – закричала Амалия, забыв обо всем на свете, – осторожнее! У него нож!

Но Орест уже схватился с обезумевшим художником. Дженни, привязанная к дереву, перебирала ногами и жалобно ржала. Амалия в отчаянии обернулась и увидела на другом берегу реки кавалькаду всадников. Впереди ехал граф Полонский, а за ним – Амалия не поверила своим глазам – двигалось не меньше десятка полицейских. Большинство из них держались в седле из рук вон плохо и при езде смешно подскакивали.

– Евгений! – закричала Амалия, кидаясь обратно к берегу. – Сюда! Сюда!

Она замахала руками, чтобы привлечь их внимание. Полонский заметил ее и поспешил к реке. Он кричал что-то, но Амалия не могла разобрать его слов.

– Сюда! – крикнула девушка и повернулась к дерущимся. Слова замерли у нее на губах.

Митрофанов явно одерживал верх в схватке. Он вывернулся и сбросил с себя руки князя, а затем изловчился и, схватив противника за волосы, ударил его головой о дерево. Рокотов со стоном повалился, а Митрофанов накинулся на него и в ярости стал пинать ногами.

– Довольно! – закричала Амалия, бросаясь вперед.

Полонский и сопровождавшие его полицейские были уже на середине реки. Лошади шли, взбивая тучи брызг. Та, на которой сидел Полонский, погрузилась в воду почти по грудь.

– Они не успеют! – прохрипел Митрофанов, подбирая свой нож, который он выронил в драке.

– Орест! – закричала Амалия.

Рокотов медленно поднялся на ноги. Из его носа и разбитой губы текла кровь. Прежде чем он успел сделать хоть движение, Митрофанов сзади схватил его и приставил нож к его горлу. Глаза художника светились диким, нечеловеческим торжеством.

– Ты убила Изабеллу, – крикнул он Амалии, – смотри же теперь, как подыхает твой любимчик!

– Не-ет! – вырвалось у Амалии.

Она в ужасе зажмурилась, но тут же открыла глаза и увидела, как Орест сделал легкое, едва заметное движение, совсем как тогда, в комнате у Саши Зимородкова. Перехватив руку Митрофанова, он вырвал у безумца нож и всадил его по самую рукоятку в грудь художника.