Аманда исчезает

– Нет, не потерял. Просто замотался с пациентами и процедурами, отключил его, а потом, наверное, забыл включить. – Коул поставил кастрюлю на плиту и опустился на колени перед Молли. – Прости, детка! – Он поцеловал ее забинтованную ладонь. – Я посмотрю руку, ладно?

Он размотал повязку.

– Как наши песики?

Молли и думать забыла про утренний побег Стелса и Триггера.

– Опять через забор перескочили, чуть позднее найду их. – Молли пожала плечами, откинулась на спинку стула и, глядя на темную макушку Коула, постепенно успокоилась. – День получился ужасный, – вздохнула она. – А если не ужасный, то страшный и непонятный. Читал сегодняшние газеты? Ну, про девочку, которая исчезла из парка?

Коул смерил жену обеспокоенным взглядом.

– Нет, сегодня утром не было времени. Я же и так на работу опоздал. – Явно встревоженный, Коул крутил в руках повязку. – А что с девочкой?

Молли рассказала об исчезновении Трейси.

– Сегодня я познакомилась с ее родителями и участвовала в поисках. Тогда руку и поранила.

– Ясно, – вздохнул Коул, разглядывая рану. – Пара стежков точно не помешает.

Молли вырвала руку:

– Не надо мне никаких стежков. Обойдусь! – Игл она боялась панически, причем не только когда речь шла о ней самой. – Помнишь, как Эрик разбил голову о разделочный стол и ты накладывал ему швы? При виде иглы я чуть сознания не лишилась!

Молли тогда ждала в коридоре и до сих пор не простила себе, что не поддержала сына. Слабостью она упивалась и целых два года после гибели Аманды.

– Милая, да ты на порез взгляни! Где тебя так угораздило?

Коул встал. Правая рука на поясе, левая ерошит волосы – знакомая нервная поза, от которой сердце Молли млело уже двадцать один год.

– Споткнулась, – тихо ответила она, натянув повязку на ладонь, и прильнула к мужу.

Аромат лосьона после бритья растворился в хорошо знакомом, родном запахе силы, запахе мужчины после долгого рабочего дня. «Обожаю твой запах», – подумала Молли. Некогда узкая грудь стала широкой, некогда худые, а теперь мускулистые руки крепко ее обнимали. Пусть последние часы окажутся дурным сном! Пусть она сейчас проснется и поймет, что все это только наваждение!

– Милая, ты как?

Молли отстранилась и заглянула ему в глаза. В них светились тревога и участие, вынести которые она не смогла: по щекам тотчас потекли слезы.

– Ох, Молли! – Коул снова притянул жену к себе и погладил по голове. – Это не Аманда, детка. Не бойся, никто тебя не обидит.

– Я словно попала в свой самый кошмарный кошмар, – пожаловалась Молли, хотя по правде самым кошмарным кошмаром было бы исчезновение Эрика. Молли благодарила Всевышнего, что Трейси не ее дочь, только разве такая мысль не греховна? Разве можно утешаться тем, что боль чужая, а не твоя?

Коул ненавязчиво напомнил Молли о «программе самоспасения» и о том, что похищенный ребенок не Аманда.

– Молли, по-моему, тебе не стоит участвовать в поисках. Полиции ведь неизвестно, кто похититель – серийный убийца, насильник или кто-то пострашнее.

Молли знала, что Коул имеет в виду, но, щадя ее чувства, не озвучивает: в поисках не стоит участвовать, потому что она не в состоянии контролировать свои эмоции. Молли отвернулась.

Коул попытался разрядить обстановку – пошутил, что, даже отправив сына в колледж, она не перестала быть бешеной мамочкой.

– Надо же было позвонить взрослому парню среди ночи, потому что увидела его в плохом сне! – Коул чмокнул Молли в щеку и пошел в гостиную.

Молли смотрела мужу вслед, раздраженная, что он не понимает, почему ее так тревожит исчезновение Трейси. Потом сделала глубокий вдох – что толку злиться? – и поспешила в кабинет, чтобы с адреса члена общественного комитета разослать е-мейлы жителям Бойдса и рассказать о поисках Трейси. Почему она раньше про электронную почту не вспомнила? В папке «Входящие» уже ждали три письма об исчезновении девочки.

Через пять минут Молли разложила спагетти по тарелкам, вошла в гостиную и легонько провела рукой по плечам Коула.

– Ужин готов.

От каждого его прикосновения по телу Молли бежали мурашки, напоминавшие, как накануне объятия Коула заставили ее забыть обо всем. После отъезда Эрика они заново открывали свою чувственность и вели себя как изголодавшиеся по любви подростки.

Устроившись за кухонным столом, Коул взял вилку и взглянул на Молли:

– Ты ведь не желаешь зашивать рану? В чем еще дело?

Молли криво улыбнулась и наклонила голову:

– Что ты имеешь в виду?

– По-моему, тут что-то еще… – Коул замялся, приглаживая волосы. Взволнованная Молли ждала, заранее зная, что услышит. – Вернее, кто-то. Аманда, так?

Молли накрутила спагетти на вилку и уставилась на томатный соус. Увидев ее встревоженной, испуганной или неуверенной, Коул тотчас вспоминал Аманду. Как ни тяжело было слышать его упреки, Молли знала: правду говорить нельзя. И чувство вины кислотой разъедало ее.

– Странное ощущение, только и всего.