Аманда исчезает

Молли почувствовала чей-то пристальный взгляд и оглянулась. В глазах Ханны было столько тоски, что Молли догадалась: дело тут не только в Уильяме. Ханна взяла ее за руку и отвела в сторону.

– Раз сегодня вечер откровений, я тоже хочу излить душу. Прогуляемся, ладно? Помнишь, я водила тебя в лес?

Они вместе спустились к озеру. Молли испуганно ждала.

– Ты не обязана ничего мне объяснять, – после паузы произнесла она.

– Не обязана, но хочу. И так слишком долго молчала. – Ханна сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. На воду села птица, к берегу побежали круги. – Помнишь то место в лесу, где я встала на колени?

Молли кивнула.

– Много лет назад у меня родилась дочь, но прожила лишь несколько минут… Мой муж Чарли, я боялась его, он был настоящий психопат.

– Господи!

Ханна кивнула.

– Я тогда до смерти испугалась. Если бы Чарли узнал, не представляю, что бы он натворил. Да, это неправильно, и ребенка следовало похоронить как подобает, но я сделала все, что могла.

«Я сделала все, что могла». Молли понимала Ханну как никто другой.

– Мне очень жаль, – только и сказала она.

Эпилог

– Ребята, скорее, не то на вечеринку опоздаем!

Молли торопливо спустилась на первый этаж.

Обтягивающее черное платье переливалось в свете елочных огней при каждом ее движении. Молли подошла к Эрику и крепко его обняла, вспоминая время, когда он притворялся, что она не его мать, и на людях шарахался от ее ласк. Неужели молодой человек, обнявший ее за плечи, – тот самый мальчик? А ей-то казалось, период мамоотрицания никогда не закончится.

– Спасибо, что приехал.

– Куда же мне еще ехать?

– К Дженне, – опасливо предположила Молли.

– Типа с ней будет веселее, чем с тобой и с папой? Вряд ли. – Эрик кинул в рот миндаль. – Тем более Рождество в компании с ее родственниками… – И он широко ухмыльнулся.

«С этого места поподробнее», – читалось во взгляде Молли, но Эрик головой покачал:

– Лучше не спрашивай.

Молли прошла в гостиную. Коул, все еще не одетый, развалился перед телевизором.

– Чем ты занимаешься?! – накинулась на него Молли. – Через десять минут мы должны быть в гостях!

От возмущения она даже руками замахала, но Коул лишь лениво обернулся. Его красивые темные глаза лукаво блестели – ну как на него злиться? Этот взгляд напомнил Молли, почему она в свое время в него влюбилась и почему влюбилась снова сейчас, когда испытания последней недели начали потихоньку отступать в прошлое.

– Иди ко мне. – Коул похлопал по дивану. – Прекрасно выглядишь!

– Лестью, дорогой, ты ничего не добьешься. Вставай, я обещала, что мы будем ровно в восемь.

– Успеем, – Коул снова похлопал по дивану.

Чувствуя странное волнение, Молли послушалась.

Коул обнял ее, заглянул в глаза.

– В последнее время мы носимся как угорелые, вот и захотелось на минутку с тобой уединиться. У меня для тебя подарок.

Молли чуть не выхватила у него плоскую коробочку и содрала обертку. Внутри был блокнот в кожаной обложке, на первой его странице надпись: «Любимая, не сомневайся, я в тебя верю. Задай им перцу, детка! С любовью, Коул».

– Коул! – Молли забралась к нему на колени и поцеловала в губы.

– Эй, вы, в спальню отправляйтесь! Не желаю на это смотреть! – засмеялся Эрик, сунув голову в дверь гостиной.

Пастор Летт встречала гостей в доме Перкинсонов. Вечеринка вот-вот начнется. Ханна, Бетти, Родни и Уильям сидели у елки, угощались гоголем-моголем и рождественской вкуснятиной. Пастор не сомневалась, что поступила правильно, и жалела, что не сделала этого раньше. Она не знала, простит ли ее Господь, – разве могла она рассчитывать на прощение? – и решила просто подождать. Разумеется, узнав правду, горожане возмутились, пастора Летт даже обвинили в жестоком обращении. К счастью, скандал быстро утих. Результаты расследования удивили пастора не меньше, чем детективов: Уильям оказался внебрачным сыном умственно отсталой сестры Чета Перкинсона, которая умерла при родах. С помощью жителей Бойдса и особенно прихожан Бойдской Пресвитерианской церкви она превратила дом Перкинсонов в дом инвалидов. Лорен, сиделка, которую она наняла, оказалась просто чудесной – полюбила Уильяма, как брата, баловала его вниманием, по тысяче раз выслушивала его истории. Благодаря ей он наконец почувствовал себя любимым.

Полицейские старались загладить свою вину. Пастор Летт, женщина добрая, приняла извинения и простила их, радуясь, что Родни не погиб. После очередной службы пастор объявила прихожанам, что Родни жив, и они от нее не отвернулись. А Иди и Джин так и вовсе не скрывали радости. Иди шепнула ей, что она в курсе, мол, пастор давным-давно доверила ей свою тайну. Странно, но пастор ничего подобного не помнила. К ее огромному облегчению, горожане приняли и Родни, и Уильяма. Собственные чувства ее немного смущали: она злилась на людей, некогда обвинивших ее брата в чудовищном преступлении, особенно на Харли Мотта, Мака Питерсона и Джо Диллона, избивших Родни. Но Господь помог ей избавиться от злости, напомнив о прощении, в котором она сама нуждалась не меньше. Воистину, неисповедимы пути Господни.