Амари и Братство ночи

Магиметр? То есть не исключено, что Хрустальный шар просто сломался, и все это – одна большая ошибка? Иначе и быть не может.

Взрослые нетерпеливо наблюдают, как я снимаю обувь, – все, кроме одного. Высокий белый мужчина неустанно расхаживает из стороны в сторону возле двери. Я стягиваю носки, делаю глубокий вдох и встаю на панель магиметра.

На экранчике тут же начинают сменяться цифры. Спустя некоторое время они замирают на отметке 97. Потом значение доходит до 98. 99. И, наконец, 100.

Доктор Хан судорожно вздыхает:

– Каждая капля крови этой девочки наполнена волшебством.

Присутствующие в едином порыве отступают к выходу, и только доктор Хан продолжает смотреть на меня расширенными от ужаса глазами. Поэтому я спрашиваю:

– Что это значит?

– Что вы, похоже, самое волшебное из когда-либо живших на этой планете волшебных существ. – Он опускает взгляд и хмурится. – Еще это значит, что само ваше существование – преступление.

Преступление? Но я же ничего не сделала!

– Управление ведь использует разные магические штуки, правда? Получается, магия – это не так уж и плохо.

– Управление не имеет ничего против магических артефактов, – возражает доктор Хан. – Но вот люди не должны быть переполнены магией. Боюсь, это существенная разница.

Передо мной снова возникает директор Кроув:

– Амари, мы хотим задать тебе несколько вопросов. Очень важно, чтобы ты отвечала на них абсолютно честно, понимаешь?

Погодите-ка, у меня тоже есть вопросы.

– Откуда во мне взялась эта магия?

– Я надеялся, ты нам расскажешь, – наконец заговаривает тот мрачный дядька, что все время маячил у двери.

Сейчас он стоит, скрестив на груди руки и слегка отвернувшись, будто ему невыносим мой вид. На его бейдже обозначены должность и имя: «Директор Ван Хельсинг, Отдел расследования сверхъестественных происшествий». Наверное, это папа Марии Ван Хельсинг и близнецов.

Сердце колотится так, словно сейчас выскочит из груди.

– Но я не знаю. Я же просто подошла к Шару, как и все остальные…

Он перебивает меня, ударяя кулаком по столу так сильно, что все вокруг подпрыгивают от неожиданности.

– Четвертый закон, принятый Конгрессом, определяет порядок обретения магических сил: человек может получить магию только из одного источника – Хрустального шара. Его заряд равен 10 % – этого достаточно для развития таланта. Но ты явилась в Управление с собственным магическим зарядом. И получила его из другого источника. Откуда?

– Не знаю. Это какая-то ошибка!

– Не ври! – требует он.

– Но я не вру! – кричу я в ответ, дрожа от страха.

Однако директору Ван Хельсингу этого мало.

– Думаешь, мы поверим, будто ты обрела максимальный магический заряд по чистой случайности?

– Нет… То есть да… То есть… – Меня так трясет, что язык не слушается.

– И конечно, мы должны поверить в удивительное совпадение, – продолжает директор Ван Хельсинг. – Девочка-маг появляется в Управлении ровно в тот момент, когда по всей стране на наши подразделения нападают гибриды. Хотя всем известно, что только маги могут этих гибридов создать. Скажи мне, нападения – твоих рук дело?

– Я ничего об этом не знаю, клянусь, я…

– Тогда, может, просто сообщишь нам, какой маг стоит за этим? – прерывает он меня.

Тут дверь снова распахивается, и на пороге вырастает агент Магнус.

– Я буду представителем этой девочки, – заявляет он.

За его спиной в коридоре я вижу высокую женщину, чьи длинные огненно-рыжие волосы собраны в хвост.

– На совещание приглашены только директора, – хмурится Ван Хельсинг.

– Можно подумать, меня это остановит. – Магнус выразительно закатывает глаза.

– Напоминаю, что правила едины для всех, агент Магнус!

Ван Хельсинг оглядывается на директора Кроув, но та лишь отмахивается.

– Сейчас не время для споров, – говорит она. – Пусть Магнус войдет. Он хорошо знал брата девочки и может пролить свет на то, как младшая сестра Квинтона оказалась, подумать только, магом. – Тут директор обращается к женщине, которая все еще стоит за спиной Магнуса: – Агент Фиона, нам всем станет легче, если вы воспользуетесь своим даром и откроете нам намерения девочки.

Рыжеволосая кивает и делает шаг вперед. Она, кажется, не директор, но остальные послушно расступаются перед ней.

– Не волнуйся, детка, – мягко говорит она. – Если позволишь, я проверю, зачем ты здесь. Ты почувствуешь, что не можешь пошевелиться, но ничего страшнее с тобой не случится.

– Если тебе и правда нечего скрывать, – встревает Ван Хельсинг, снова скрещивая руки на груди, – ты согласишься на проверку.

И снова я понимаю, что выбора у меня нет. Если откажусь, они поверят в самое плохое. Я смотрю агенту Фионе прямо в глаза и говорю:

– Я согласна.

В комнате сразу становится тихо. Агент Фиона встает прямо напротив меня. Потом широко раскрывает глаза – они у нее ярко-синие, – и мое тело цепенеет. Я хочу отвести взгляд, но шея не слушается. Мои глаза прикованы к ее лицу, я даже закрыть их не могу. Ощущая полную беспомощность, я изо всех сил стараюсь сдержать подступившие слезы.

Снова пошевелиться мне удается только тогда, когда Фиона моргает.