Амазония

Стоявшие вокруг него хойа подняли шум, требуя расправы. Такахо звучно всхрапнул, занес топор и повернулся к Нату. На его багрово-красном лице застыла гримаса ярости. Секунда – и он ринулся в бой, так неистово вращая топором, что лезвие превратилось в одну сверкающую полосу.

Безоружному Нату пришлось отступить. «Так вот какова моя смерть…»

Его оттеснили к частоколу из копий остальных яномамо. Спасения не было. Такахо неспешно поднял топор, готовясь к решающему удару. Нат инстинктивно попятился, чувствуя уколы отточенных наконечников в незащищенную спину. Топор уже стремительно рассекал воздух, как вдруг…

– Юло! – донесся сквозь гомон хойа громкий вопль. – Стой!

Натан скорчился у ног индейца, но удара не последовало. Взглянув наверх, он увидел лезвие, зависшее почти в дюйме от его лица. Капля яда упала ему на щеку.

Шаман, чей голос прервал поединок, растолкал соплеменников и вышел на середину деревни.

– Твоя дочь просыпается!

Затем он указал в сторону Ната.

– Она говорит об огромной змее и спасителе-чужестранце.

Все головы разом повернулись в сторону Тамы – девочка осторожно пила из тыквы-горлянки, принесенной соседкой по племени.

Натан повернулся и снова посмотрел Такахо в глаза. Радостная весть смягчила его суровые черты. Индеец бросил топор на землю, схватил Ната за плечи и порывисто обнял.

– Яко, – произнес он, прижимая к груди недавнего врага. – Брат.

На том все и закончилось.

Из толпы выбрался запыхавшийся вождь.

– Ты бился с великой сукури и спас дочь нашего племени из ее утробы. – Он достал из-за уха длинное перо и воткнул Нату в волосы. Хвостовое перо лесного орла-гарпии считалось весьма щедрым подарком. – Отныне ты больше не набе, не чужеземец. Отныне ты – яко, брат моим братьям, один из яномамо.

Шабоно огласилось приветственным кличем.

Натан знал, что удостоился величайшей из почестей, однако не стал сидеть сложа руки.

– Сестра, – произнес он, указывая на Таму.

У яномамо было запрещено звать друг друга по именам. Вместо них употребляли родственные титулы, настоящие или вымышленные. Девочка по-прежнему тихо стонала.

– Сестра все еще больна. Она получила увечья, вылечить которые могут врачи из Сан-Габриеля. Прошу вас, позвольте отвезти ее в город.

Деревенский шаман выступил вперед. Натан боялся, что тот будет отстаивать собственные методы лечения – шаманы, как правило, народ своевольный. Тем не менее старик согласился, положа руку Нату на плечо.

– Новый яко спас нашу маленькую сестру от сукури. Мы должны внимать воле богов, по которой он оказался ее защитником. Здесь я бессилен.

Натан отер каплю яда, тщательно следя, чтобы не занести его в царапину или порез, и поблагодарил шамана. Тот и так уже сделал достаточно – его природные средства смогли вовремя привести девочку в чувство, тем самым сохранив жизнь ее избавителю. Потом Нат обратился к Такахо.

– Я могу одолжить у тебя каноэ для перевозки?

– Бери, что захочешь, – ответил Такахо. – Я еду с тобой.

Натан кивнул.

– Тогда нам лучше поторопиться.

Спешным порядком Таму уложили на носилки из бамбука и пальмовых листьев, затем приладили их на каноэ. Такахо, переодетый в спортивные шорты и безрукавку, усадил Ната в носовую часть долбленки и оттолкнулся веслом от берега, прямо на стрежень Риу-Негру, текущей прямиком до Сан-Габриеля.

Десять миль пути они прошли молча. Натан часто ощупывал лоб Тамы, а в глазах ее отца все явственней читалось беспокойство. На девочку снова напало оцепенение, она дрожала и временами постанывала. Натан бережно укутал одеялом хрупкое тельце.

Такахо сноровисто вел каноэ по быстрым протокам, легко огибая поваленные деревья. Казалось, у него был прирожденный талант к поиску стремнин.

Плывя по течению, они встретили группу индейцев из соседней деревни – те рыбачили с копьями в руках. Нат наблюдал, как одна из женщин, стоя выше по течению, рассыпала над водой бурый порошок. Он уже знал, что это такое – толченые плети айаэйи. Ниже по реке порошок растворялся в воде и парализовывал рыбу, так что стоящие у берега могли собирать ее копьями прямо с поверхности. Подобный способ рыбной ловли издревле практиковался по всей Амазонии. Сколько еще проживет эта традиция? Может, поколение – два, а потом знание о ней будет утеряно навсегда.

Натан устроился на сиденье с сознанием того, что есть битвы, в которых нельзя победить. Цивилизация продолжит наступление на джунгли, чем бы оно ни обернулось.

По пути он рассматривал густую приречную растительность, превратившую русло в сплошной зеленый коридор. Кругом непрестанно ухала, квакала, хрюкала и стрекотала жизнь во всем ее многообразии.

С берегов хором вопили стаи обезьян-ревунов, яростно раскачивая ветви. Белоснежные цапли на отмелях то и дело насаживали рыбу на свои ярко-желтые клювы, чешуйчатые морды кайманов там и сям отмечали гнездовые территории этих гигантов Амазонии. В окружающем воздухе вились тучи мошки и мух-кровососок, не пропуская ни сантиметра открытого тела.