Амазонки

Толпа на площади загудела, но сразу затихла. Все увидели, как Мелета стряхнула с плеч руки стражниц, резко встала с колен, выпрямилась. Она встала перед судьей, стройная и решительная. Ее, видимо, били при допросах – синяки и ссадины, изодранная одежда не могли умалить ее смелого и достойного вида. Она повернула голову к Атоссе, спросила громко:

– Ты сказала, Священная, что амазонки не умеют лгать? Я хочу спросить, какие – царские или храмовые?

– Всем дочерям Фермоскиры ложь чужда!

– А боги не лгут?

– Не кощунствуй, Мелета!

– Я хочу спросить: обо всем, что ты здесь рассказала, вам говорили боги?

– Да. Через ясновидящую Гелону.

– Тогда кто-то из них говорит неправду. От начала и до конца. Ни разу царица Годейра и Кадмея не говорили мне о моей матери. И не они послали меня в селение Тай. Я сама решила узнать правду о смерти Лоты. Даже бабушка не знала об этом. Я поделилась своей мечтой с Чокеей, и только она помогла мне в побеге. Боги вам сказали неправду. Чокея не покинула меня. Она верна мне до сих пор. Я согласна с тобой – дочери Фермоскиры не лгут. Я не верю, чтобы говорила неправду великая богиня. Но я уверена, что лжет Ясновидящая. Я знаю, что лгут все храмовые и ты в том числе.

Площадь снова загудела, но Мелета, повысив голос, продолжала:

– Моя мать не была предательницей! Она была отважной и водила в бой все сотни царицы не хуже других. А вы, храмовые, всегда присваивали ее славу, ее добычу. Я решила доказать, что у смелой и отважной дочери не может быть плохой матери. И я стала лучшей в гимнасии. Ты сама слышала, как Лаэрта сказала, что лучше меня была только Агнесса. Но это не так. Я сама поддавалась ей. Мне все твердили, что нам нельзя быть выше богоданной, что это вызовет гнев богов. Антогора сказала, что моя мать предательница и ее казнили. Нет, ее просто хотели убить, и ты, Антогора – гнусная и презренная убийца!

– Как ты смеешь, отродье трусихи?! – крикнула кодомарха, вскакивая.

– Смею! Моя мать оправилась от твоего предательского удара копьем и жива!

Если бы над агорой среди этого ясного и солнечного дня грянул гром – люди тaк не удивились бы. Гул голосов прокатился над площадью, толпа заволновалась, хлынула к террасе суда. Всем хотелось лучше услышать речь Мелеты.

– Да, моя мать жива, и я нашла ее. – Мелета повернулась лицом к площади. – Нам все время говорили, что мужчины злобные и презренные скоты, но они вылечили мать, она живет среди них и счастлива. Она любит и любима, а это нельзя назвать предательством. Я поняла, я хочу жить так, как живет она, а мне это ставят в вину. Я много узнала за это время. Свет велик, люди живут, как и предначертано людям, и только мы хуже всех. Нас боятся, нас проклинают, мы приносим нашим соседям только беды и несчастья.

– Зато счастливы сами! – крикнула Антогора. – Нет богаче города, чем Фермоскира, нет отважнее воинов, чем мы!

– Счастливы?! – Мелета повернулась к Антогоре. – Горянки смеются над нами. Женщина рождена любить, говорят они. Любить жениха, любить мужа, любить детей.

– А разве мы не имеем детей, разве не любим их? – гневно произнесла Атосса. – Разве не выходят молодые амазонки в долину любви?

– Эту долину горянки называют кошачьей. Они говорят: наступает месяц элафебалион – кошки выползают на крышу, амазонки на агапевессу.

– Помни, где ты стоишь, Мелета, – строго сказала царица. – И помни, что ждет тебя. – Годейра испугалась, что девушка окончательно утопит себя и потянет за собой ее.

– Я не боюсь теперь ничего. Единственное, за что я благодарю вас, – вы научили меня не бояться смерти. Я готова умереть. Убейте меня – все равно я буду знать, что моя мать честная женщина и она нашла свое счастье. А если я останусь в живых, я все равно уйду от вас. И еще я скажу вам: там я оставила человека, который любит меня. И я люблю его. Он смелый, добрый, благородный…

– Хватит, Мелета! – перебила ее Пелида. – О себе ты сказала все. Пусть говорят другие. Твое слово, кодомарха.

– Высокий суд и вы, дочери фермоскиры. Сейчас вы сами слышали: Мелета призналась своем кощунственном грехе, и я именем великой амазонки обвиняю тебя, Мелета, в предательстве заветов богини, в попирании чести дочери Фермоскиры, во лжи, обмане и трусости. Я обвиняю также педотрибу Фериду в развращении своей дочери и внучки и считаю ее источником всех грехов наших. Сообщники предательниц не подлежат суду, мы предадим их воле Священного Совета. И я говорю вам: никогда не будет пощады тем, кто нарушит наши священные заветы! Никогда и никому. Если я согрешу – карайте меня. Карайте всякую, будь она простая метека или великая царица. Я прошу покарать богоотступницу смертью.

– Говори ты, Беата.