Амбарцумян

«Ранней весной 1946 года стало известно, что Лондонское Королевское общество[137] хочет устроить празднование юбилея Ньютона. Англичане пригласили все более или менее известные академии участвовать в торжественных заседаниях Королевского общества, назначенных на лето 1946 года в Лондоне. Была приглашена, естественно, и Академия Наук СССР. Президент АН СССР Вавилов имел персональное приглашение. Однако было решено отправить делегацию, состоящую только из четырёх лиц. Главой делегации был назначен А. Е. Арбузов[138]

из Казанского университета. В делегацию вошли: выдающийся советский математик Иван Матвеевич Виноградов, радиофизик Борис Александрович Введенский[139] и я. Было решено, что Вавилов пошлёт текст своего доклада через нас.

Состав делегации в точности соответствовал областям научного творчества Ньютона. Ньютон был и химиком, и физиком, и математиком, и астрономом. Я был самым младшим и по годам и по званию (членом-корреспондентом АН СССР), и это была моя первая заграничная командировка. Что касается Виноградова, то он был единственным советским учёным, имевшим титул члена Лондонского Королевского общества (Пётр Капица тоже входил в состав Лондонского Королевского общества, но он был избран действительным членом общества, когда жил вместе с семьёй и работал в Англии). Командировка была интересной.

Советский самолет после двухчасовой остановки в Берлине должен был доставить делегацию в Париж. В Берлинском аэропорту были одни советские военнослужащие, и была слышна только русская речь. В Париже мы провели один день и одну ночь. Война только что окончилась, и материальное положение парижан было довольно плохим. Для Парижа того времени характерным был стук дамских деревянных туфелек по мостовой. На поезде мы добрались до Кале, вокзал которого был разрушен, а оттуда на корабле в Дувр и Лондон.

В Лондоне делегацию разместили в Месфер-отеле в центре города, откуда легко было дойти пешком до Берлингтон-хауса, где располагалось тогда Королевское общество. Состоялись многочисленные торжественные и научные заседания, приёмы, которые были посвящены жизни и научной деятельности Ньютона. Несмотря на то, что Королевское общество приложило немало усилий, чтобы успешно провести юбилей, создавшаяся атмосфера была холодной и формальной. Причина этого была в том, что организаторы не догадались к гостям прикрепить английских учёных той же специальности, а также не подумали о преодолении языковых барьеров. Дело в том, что из членов делегации по-английски говорили только Введенский и я.

Совершенно другая атмосфера царила в Кембридже, куда нас повезли на автобусах. Здесь ко мне и Виноградову прикрепили физика Дирака, королевского астронома Спенсера Джонса[140] и нескольких математиков. Нам показали несколько примечательных мест в кембриджском университетском комплексе, в том числе и ту церковь, которую посещал Ньютон. В Тринити-колледже, в том самом здании, в котором жил Ньютон, был организован обед, на котором присутствовало около ста пятидесяти человек. В знак особого уважения к советской науке рядом с председателем посадили только одного гостя — академика Ивана Виноградова. Всех присутствующих одели в мантии членов колледжа.

Как положено, на столе перед каждым местом стояла карточка с фамилией гостя. Сев на своё место, я обратил внимание, что на карточке моего соседа справа, которого ещё не было, написано — "князь Оболенский"[141]

. Я подумал, что это могло быть сделано, чтобы причинить мне неприятность. Ведь из титула следовало, что это — белогвардеец, покинувший нашу страну в 1917 году после революции. Я ждал, что придёт старик, но пришёл молодой человек лет тридцати, прекрасно говорящий по-русски. Его родители действительно были эмигрантами, но сам он в 1917 году был младенцем. Выяснилось, что он сотрудник кафедры русского и славянских языков. На меня произвели огромное впечатление совершенство и сочность его русского языка. Как бы то ни было, подумал я, родители этого молодого человека были влюблены в свой язык и много внимания уделили обучению сына русскому языку. В глубине души я сожалел, что такие люди из-за непонимания происходящего или под влиянием страха покинули свой народ.

Я использовал своё знакомство с Джонсом и попросил его помочь мне купить для Бюракана наилучший в то время атлас звёздного неба, который был составлен и издан Королевским Астрономическим обществом. Для этой цели я намеревался использовать сэкономленную мною английскую валюту. Но Спенсер Джонс устроил так, что общество подарило мне этот атлас, который использовался в Бюракане до тех пор, пока не появился Паломарский атлас. Теперь Джонса уже нет, но он навсегда остался в моей памяти».

Бюраканская астрофизическая обсерватория