Читаем Амелия полностью

А вслед за тем мне представилась возможность убедиться и в том, что новая жена отца прекрасно осведомлена, какого я о ней мнения. Об этом свидетельствовали не только перемена в ее обхождении со мной, но и то, что в разговоре она нередко с победным видом роняла вполне определенные намеки. Помню, как однажды она бросила отцу, когда он упомянул о своем возрасте: «Дорогой мой, надеюсь, вы проживете еще очень много лет, если, разумеется, я из жестокости не разобью вам сердце». Она произнесла эту фразу, глядя мне прямо в лицо и с усмешкой, в которой под тонким прикрытием притворной шутливости отчетливо проступала лютая злоба.

Впрочем, не стану занимать вас, сударыня, подробностями столь избитой темы, как жестокое обращение мачехи; обойду молчанием и то, что ранило меня намного больнее: мне трудно было смириться с суровым обращением отца, подпавшего под ее влияние. Достаточно будет сказать, что я с горечью наблюдала, как отец день ото дня становился ко мне все холоднее. Его улыбки сменились выражением угрюмого недовольства; вместо ласковых слов – «дитя», «дорогая» я слышала теперь просто «Молли», «эта девица», «эта особа», а иногда и более грубые выражения. Сначала меня разом превратили в ничтожество, а со временем недвусмысленно стали считать обузой, источником неприятностей.

Вот так переродился человек, о высоких нравственных качествах которого я вам рассказывала в начале моей истории; но, увы, он был теперь не волен следовать своей доброй натуре: теперь он во всем уступал и подчинялся прихотям мачехи. И в самом деле, при большой разнице в возрасте между мужем и женой младший из супругов неизбежно становится полновластным повелителем того, кто старше; ведь даже идолопоклонство и то не является столь прочной опорой неограниченной власти, нежели слепая страсть.

Хотя мачехе и удалось настолько подавить волю отца, чтобы заставить его плохо со мной обращаться, она была не в силах до конца подчинить себе его рассудок: он прекрасно отдавал себе отчет в том, что обращается со мной несправедливо, и сознание своей неправоты преисполнило его ненавистью ко мне. Раздраженность по отношению ко мне он проявлял поминутно, и, клянусь вам, ни единого повода, кроме только что названного, у него не было, – но, как я убедилась на собственном опыте, причина в таких случаях соразмерна следствию.

Я находилась в самом ужасном положении: жестокость отца надрывала мне сердце; он вбежал однажды ко мне в комнату с искаженным от гнева лицом – таким я еще никогда его не видела – и, обрушив на меня град упреков за непочтительность по отношению к нему и его достойной супруге, велел мне уложить вещи и без промедления покинуть его дом; при этом отец вручил мне письмо, из которого, по его словам, я должна была узнать, где мне найти пристанище; далее он прибавил, что приглашение, он уверен, вовсе не явится для меня неожиданностью – я сама того добивалась. Уходя, он заявил, что не намерен больше терпеть в своем доме соглядатаев.

Письмо было от родной сестры отца; прежде чем ознакомить вас с его содержанием, я коротко обрисую вам характер этой женщины, отличавшейся некоторыми странностями. Ее внешность нельзя было счесть особенно привлекательной: тетушка моя была очень высокая, очень худая и очень некрасивая. Не заблуждаясь, по-видимому, насчет собственной наружности, она сделала предметом тщеславного поклонения свой ум, где, как известно, нет зеркала, и, следовательно, мы можем тешить свое самолюбие, обнаруживая у себя какие угодно красоты. Это, конечно, весьма ободряющее обстоятельство, но все же, согласно моим наблюдениям, дорогая миссис Бут, лишь очень немногие женщины ищут подобного утешения внутри и не прежде, чем их вынудит к этом окончательная утрата надежды отыскать какую-либо пищу для своего тщеславия снаружи. Да что там говорить, любая представительница нашего пола, я убеждена в этом, хочет прежде всего быть красивой.

Тут обе дамы с улыбкой поглядели в зеркало.

– Однако моя тетка, – продолжала миссис Беннет, – отчаявшись снискать восхищение по поводу своей наружности, решила сосредоточить все усилия на совершенствовании своих умственных достоинств и преуспела в этом настолько, что в свои пятьдесят лет, а она к тому времени достигла как раз этого возраста, от души презирала большую часть людей обоего пола: женщин – за то, что все они идиотки, а мужчин – за то, что они без ума от этих идиоток. Это словечко, да еще словечко «бестолочь» буквально не сходили с ее языка, и она, не скупясь, награждала им всех своих знакомых подряд.

За два года нашей жизни на новом месте тетушка провела в доме моего отца всего один день – примерно за месяц до его второй женитьбы. Перед самым отъездом она, улучив подходящий момент, шепнула мне на ухо несколько нелестных слов о вдове, которую назвала смазливой идиоткой и выразила удивление, как это ее братец может находиться под одной крышей с такой особой; о том, что вскорости воспоследовало, обе мы даже и не подозревали.

Перейти на страницу:

Похожие книги