Амелия

Помимо негодования у меня была еще одна причина противиться встрече с ним, а именно – страх. Я опасалась (и, разумеется, не без оснований), что деньги, которые он мне назначил, были скорее взяткой, нежели возмещением ущерба, и что за этим последуют новые посягательства на мою невинность; однако мои опасения на сей счет оказались, к счастью, напрасными; ни тогда, ни впоследствии я больше ни разу не подвергалась ни малейшим домогательствам подобного свойства. У меня действительно не было больше поводов заподозрить, что милорд еще не оставил таких намерений.

Боже милосердный! Что же тогда такое эти мужчины? И что эта за страсть, если ее возбуждает лишь новизна и подстрекает сопротивление и если она остывает в то самое мгновение, когда нас уже не требуется завоевывать?

– Благодарю вас, сударыня, – воскликнула Амелия, – за то, что вы меня успокоили; я трепетала от страха, думая о последствиях вашей второй встречи с таким человеком и при таких обстоятельствах.

– Поверьте, сударыня, мне ничто не угрожало, – возразила миссис Беннет. – Я вполне могла, как считаю, положиться на собственную твердость, а кроме того, к тому времени я узнала в Сент Эдмундсбери от джентльмена, хорошо знавшего милорда и находившегося в полном неведении относительно моей беды, что характер этого вельможи отличается крайним непостоянством и что редкая из его бесчисленных возлюбленных удостаивалась повторной милости.

– Теперь, сударыня, рассказ мой подошел к концу: я не стану больше испытывать ваше терпение; следует только добавить, что я долго недомогала и лишь недавно, благодарение Богу, поправилась; но как забыть о самом тяжком из выпавших на мою долю несчастий – утрате моего бедного Чарли.

Голос миссис Беннет дрогнул и она разрыдалась.

Амелия некоторое время безмолвствовала, предоставив собеседнице возможность облегчить свои чувства, а затем излила не нее щедрую благодарность за поведанную историю, за повод, ее к тому побудивший и, прежде всего, за исполненное доброжелательности предупреждение, полученное от нее утром.

– Да, сударыня, – воскликнула миссис Беннет, – недавние мои наблюдения привели меня к выводу, что вас обрекли в жертву порочным прихотям милорда и что миссис Эллисон, содействовавшая (в чем я теперь нисколько не сомневаюсь) моей гибели, точно таким же образом намеревалась предать и вас. Как только я увидели милорда в вашей комнате, у меня тотчас возникли определенные подозрения, и я высказала их миссис Эллисон прямо в лицо, и чем настойчивей она меня разубеждала, тем более ее поведение укрепило уверенность в моей правоте; я не раз собиралась переговорить с вами, но не решалась, однако, когда вчера вечером речь зашла о маскараде, я поняла, что медлить больше нельзя. Вот почему я и послала вам сегодня утром свою записку и рада тому, что вам удалось разгадать, кто ее написал: ведь беседа с вами позволила мне облегчить душу и ясно показать, насколько я недостойна вашей дружбы, столь для меня драгоценной.

Глава 10, завершающая седьмую книгу

Амелия не преминула откликнуться на последнее признание миссис Беннет уверениями, что и сама питает к ней те же чувства. Она призналась, что с первой же минуты их знакомства испытывала сильнейшее желание подружиться с ней и что теперь, выслушав ее рассказ, прониклась к ней еще большей симпатией.

– Полноте, сударыня, вы чересчур сурово себя казните; – убеждала подругу Амелия. – По моему мнению, те, кто посмеет вас осудить, попросту лицемеры. В моих же глазах, уверяю вас, вы достойны глубочайшего сострадания, и я всегда буду считать вас безвинной несчастной жертвой.

Амелия собиралась уже удалиться, но миссис Беннет так настойчиво уговаривала ее остаться позавтракать с ней, что гостья в конце концов уступила; она так долго в этот день постилась, ее нежной отзывчивой душе пришлось пережить за это время столько разнообразнейших чувств, что голос природы побудил ее уступить и принять предложение миссис Беннет.

Пока служанка накрывала на стол, Амелия не без доли лукавства осведомилась у миссис Беннет, не квартирует ли по соседству с ней сержант Аткинсон? При этом вопрос ее приятельница залилась густой краской, растерянно переспросила имя сержанта и пришла в такое замешательство, что Амелии не требовалось дальнейшего подтверждения своих догадок. Она, однако же, не стала делиться ими вслух, а пустилась вместо того в рассуждения относительно достоинств сержанта; она не преминула отметить, что тот был сегодня до крайности встревожен, когда стал свидетелем случившегося с миссис Беннет припадка, а в завершение выразила уверенность, что сержант был бы самым лучшим мужем на свете, ибо отличается такой сердечной добротой и учтивостью, какие нечасто можно встретить среди мужчин, а у людей его звания и того реже.