Америка

Они еще сказали друг другу «До свидания», и Карл поднялся на трибуну. Он шел медленно, так как небольшая площадка наверху была переполнена людьми и он не хотел толкаться. Он даже приостановился и обвел взглядом скаковое поле, вдали со всех сторон окруженное лесом. Его охватило желание хотя бы раз увидеть скачки, в Америке ему еще не представлялось такого случая. В Европе его, маленького мальчика, однажды брали на бега, но он запомнил только, как они с матерью протискивались между людьми, не желавшими уступать дорогу. Короче говоря, бегов он до сих пор вообще не видел. Сзади затрещал какой-то механизм. Карл обернулся и прочел на табло, где обычно значились имена победителей в скачках, следующую надпись: «Торговец Калла с женой и ребенком». Значит, таким вот образом канцеляриям сообщались имена принятых.

В это время несколько мужчин, оживленно разговаривая, с карандашами и блокнотами в руках, сбежали вниз по лестнице; Карл отступил к перилам, чтобы пропустить их, и поднялся наверх — место там теперь освободилось. В углу огражденной деревянными перилами площадки-сна была похожа на плоскую крышу узкой башенки, — раскинув руки вдоль перил, сидел человек, у которого через плечо была переброшена широкая белая шелковая лента с надписью: «Шеф десятой вербовочной группы Оклахомского театра». Рядом с ним на столике — телефон, использовавшийся, вероятно, и во время скачек — с его помощью шеф, очевидно, еще до личного представления получал все необходимые сведения о претендентах, так как поначалу он не задал Карлу ни одного вопроса, сказал господину, который, скрестив ноги и поглаживая рукой подбородок, прислонился рядом к перилам:

— Негро учился в европейской средней школе. — И, словно уже и не видя низко кланяющегося Карла, скользнул взглядом вниз по лестнице — не идет ли кто-нибудь еще. Но поскольку никто не шел, он стал временами прислушиваться к разговору другого господина с Карлом, но большей частью поглядывал на скаковое поле и постукивал пальцами по перилам. Эти тонкие и все же сильные, длинные и проворные пальцы нет-нет да и отвлекали внимание Карла, занятого беседой с другим господином.

— Вы были безработным? — спросил тот для начала. Этот вопрос, да и почти все остальные, которые он задавал, были очень просты, совершенно безобидны, и полученные ответы дополнительно не уточнялись; и тем не менее уже сама манера задавать эти вопросы, пристально изучать собеседника, наблюдать, чуть склонившись вперед, за его реакцией, выслушивать ответы, опустив голову на грудь, и время от времени громко их повторять, — сама эта манера говорила о том, что он придает сей процедуре особенное значение, правда неясное, но вводившее в замешательство и принуждавшее к осторожности. Карлу частенько хотелось взять свои слова обратно и заменить их другими, быть может более удачными, однако он сдерживался, так как знал, сколь плохое впечатление производит подобная нерешительность и до какой степени вообще непредсказуем эффект его ответов. Вдобавок вопрос о его приеме как будто бы уже решен, сознание этого придавало ему уверенности.

На вопрос, был ли он безработным, Карл ответил коротким «да».

— Ваше последнее место работы? — продолжал господин. Карл хотел было ответить, но тут господин многозначительно поднял указательный палец и повторил: — Последнее!

Карл и без того прекрасно понял и, сочтя, что заключительное восклицание сделано нарочно, чтобы сбить его с толку, тряхнул головой и сказал:

— В одной конторе.

Пока это еще была правда, но если от него потребу ют более подробных сведений о конторе, придется врать. Собеседник, однако, не стал этого делать и задал следующий вопрос, на который Карл легко мог ответить, не кривя душой:

— Вы были довольны этой работой?

— Нет! — воскликнул Карл, чуть ли не перебивая его. Краем глаза Карл заметил, что шеф едва заметно улыбнулся, и пожалел о своем опрометчивом восклицании, но слишком уж было заманчиво выкрикнуть это «нет», ведь на последнем месте работы у него все время было одно-единственное огромное желание: чтобы какой-нибудь наниматель-конкурент однажды вошел и задал ему этот вопрос. Впрочем, этот его ответ имел и другой изъян, ведь теперь у него могли спросить, почему он был недоволен. Однако спросили его совсем не об этом:

— К какой работе вы чувствуете склонность? В этом вопросе, возможно, и в самом деле крылась ловушка; зачем же его иначе задали, если Карл уже принят актером? И хотя он вполне это понимал, тем не менее у него язык не поворачивался сказать, что он видит себя актером. Поэтому он якобы понял вопрос по-своему и ответил уклончиво, рискуя показаться упрямым:

— В городе я прочитал объявление и, поскольку там было написано, что работа найдется для каждого, тоже приехал сюда.

— Это мы знаем, — сказал господин и замолчал, показывая тем самым, что хочет услышать ответ на свой вопрос.

— Меня приняли актером, — робко начал Карл, чтобы намекнуть, в какое сложное положение поставил его злополучный вопрос.

— Верно, — подтвердил господин и опять умолк.