Америка и американцы

Начинается новый школьный год, а с деньгами так туго, что многие родители болезненно ощущают выпадающие на их долю тяготы. Мой друг Блок был полон отчаяния, когда я с ним на днях повстречался.

— Когда Роджер появился на свет, — сказал он, — мы немедленно приобрели страховой полис на его образование. Однако теперь из-за инфляции и высокой стоимости обучения мы уже использовали этот полис, а Роджер пока только шесть месяцев как занимается.

— Колледжи теперь дорого обходятся? — спросил я.

— Какие колледжи! — фыркнул Блок, —Роджер занимается в детском саду.

— Гм! В детском саду?

— Две тысячи пятьсот долларов в год, не считая разных прогулок. Мне думается, что крупную ошибку совершают те, кто приступает к воспитанию малыша, когда ему исполняется три года. В таком случае совсем не остается средств для его серьезного образования, когда он достигает пятилетнего возраста. Что касается меня, то, если б дело началось снова, я бы, вероятно, оставил его на все время в песочнице, но моя жена Алиса непреклонна — она хочет дать ему хорошую, солидную квалификацию.

— А не мог бы ты занять немного денег в банке, чтобы Роджер закончил детский сад?

— Правильно! Я так и сделал. Занял тысячу долларов еще в начале лета.

— Ну, и что же дальше?

— Они потрачены на то, чтобы послать Роджера на летний отдых.

— По крайней мере деньги не были истрачены попусту, — сказал я. — А нет ли каких-нибудь правительственных стипендий для малышей, желающих окончить детский сад?

— Я это выяснил. Особый детский сад, куда ходит Роджер, мог бы получать большую стипендию от правительства, если бы занялся исследованиями в области бактериологической войны. Но директриса заявила, что не разрешит, чтобы ее детвора была занята какими бы то ни было исследованиями.

— Ну, стипендией тогда и не пахнет, — заметил я.

— А тут еще школьный автобус, краски, лепка и шоколадное молоко — все это дорожает и обходится в добавочные полторы тысячи долларов.

— Да! — сказал я. — Чем старше ребенок, тем выше цены.

— Точно! Я обратился в йельский университет, чтобы выяснить, во что обойдется мне посылка туда Роджера. Они просят не досаждать им такими вопросами.

— А не сможет ли Роджер сам начать подрабатывать, хотя бы частично, на свое воспитание и обучение?

— Алиса категорически против этого. Она говорит, что детский сад должен быть счастливейшим временем жизни ребенка.

— Я считаю, что в день, когда Роджер закончит детский сад, нужно положить конец всем твоим жертвам.

— Что ты! Роджер уже заявил, что он хочет поступить в первый класс школы.

IV. ВРАЧИ И ПАЦИЕНТЫ

 

НЕ ЛУЧШЕ ЛИ НАОБОРОТ

Не выношу я критику медицинской профессии, но вы, наверное, заметили, что врачи теперь все чаще прибегают к различным тестам и анализам. В далекое прошлое ушли денечки, когда доктора пользовались стетоскопами и носили над своими глазами рефлекторные зеркала. Ныне они восседают за письменными столами и на все ваши жалобы и сетования твердят: «Мы лучше всего проведем проверку!» И вы даете медсестре кровь для анализа, а она предлагает вам зайти через несколько дней, чтобы узнать, есть ли у вас «это» или «этого» нет.

Тут нет абсолютно ничего плохого, потому что медицинская наука столь продвинулась и усложнилась, что специалисты могут теперь взглянуть на клеточку в лаборатории и сказать гораздо больше о вас, чем заставляя делать вдохи и выдохи.

Лишь одна проблема возникает, когда мы вручаем себя в руки обученных экспертов, посвятивших свои жизни медицине, — они основывают свои диагнозы на результатах лабораторных исследований, которые во многих случаях делаются людьми, еле–еле знающими свое дело.

Я слышал множество историй относительно путаницы и беспорядков в медицинских испытаниях. Все, что мною будет рассказано в дальнейшем, абсолютно правдиво и имело место на протяжении последних шести месяцев.

Одной из моих знакомых делали анализ крови, когда она лежала в столичной больнице. Результат так озадачил терапевта, что он призвал на помощь гематолога, который сказал: «Вы напрасно волнуетесь! Если б этот анализ был правилен, ваша пациентка уже бы умерла!»

Мой сосед, вернувшийся из поездки на Средний Восток, пострадал от укуса какого-то экзотического насекомого, и это ввело в заблуждение врачей другой вашингтонской больницы. Они призвали на консультацию специалиста по тропическим заболеваниям, когда анализ крови моего соседа показал, что у него гепатит. Всеобщим вздохом облегчения было в конце концов встречено опровержение этого диагноза: выяснилось, что проба крови соседа была по небрежности подменена лабораторией на принадлежащую другому пациенту. Сообщение об этом случае было направлено специальному контрольному центру в г. Атланта, который должен следить за работой лабораторий.