Американец, но все-таки русский

— Что вы предпочитаете употреблять внутрь?

— Не знаю, — сказал Гусенко и пожал плечами. — Брат пару раз привозил настоящее грузинское вино. Оно мне очень понравилось. Но где у нас такое найдешь? Поэтому беру спиртное наших проверенных производителей.

— А как называлось то вино?

— Вряд ли вспомню, — сказал правый пилот и мечтательно вздохнул. — Красное, полусухое. Название начиналось на букву «Б».

— Алексеич, а тебе что больше всего нравится? — спросил Равиль, обернулся к командиру и заметил, как тот посмеивается.

— А ты сам-то что пьешь, когда есть деньги и выбор? — осведомился Карбанов.

— Самое крутое, что мне пришлось пить, — это настоящий французский коньяк. Гостил я в Москве у тестя, вот он и угостил. Полторы тысячи евро одна бутылка стоит, представляете?!

— У тебя тесть не в Газпроме работает? — поинтересовался Михаил.

— Не, это ему однополчане на юбилей преподнесли. Он у нас военный пенсионер.

— Ну и как коньячок?

— Божественный. Вкус и аромат до сих пор забыть не могу.

Карбанов сверился с картой, подкорректировал курс и с кислой миной сказал:

— Грузия, Франция, Испания, Италия, прочая экзотика. Все это я пробовал.

— И что? Неужели не понравилось? — полюбопытствовал Тараев.

— Почему же? Пить вполне можно. Но видишь ли, в чем тут дело. В алкоголе главное — вовсе не цена и даже не выдержка с букетом.

— А что же?

— Атмосфера, Равиль. Та самая, которая создается при его употреблении. Для меня, к примеру, самым лучшим напитком по жизни стала дешевая водка сызранского, кажется, завода — мутная, наполовину потерявшая крепость, с радужными разводами и теплая.

Молодые члены экипажа с удивлением посмотрели на командира.

Тот проводил взглядом извилину узкой реки, проплывшую внизу, и подтвердил:

— Честное слово, ребята, водка была именно такой.

— Рассказывай, Алексеич, не томи!

— Ладно, слушайте. Представьте себе такую дивную картину маслом: теплый июньский вечер, звездное небо, узкая полоска газона между плацем и тротуаром. Три курсанта-выпускника. Один стоит на стреме, двое копают глубокую яму…

— Зачем копают? — опять встрял в разговор не в меру любопытный Тараев.

— Не перебивай, сейчас сам все поймешь. Так вот, до выпуска из училища остается ровно двенадцать часов, а мы — три давних дружка — копаем яму. Форма на нас старенькая, но чистая. Сапоги яловые в последний раз надраили. Лопата всего одна. Один копает, второй подсвечивает зажигалкой, третий сечет за главной аллеей, которая режет все училище пополам. Звезды, тишина и прочая романтика. Копаем час, второй, яма уже полтора метра в глубину. Наконец-то штык обо что-то лязгнул. Отбросили мы лопату в сторону, стали копать руками и какими-то палками. Устали, перепачкались, но все равно шли к цели… — Командир вдруг замолк, приподнял солнцезащитные очки и присмотрелся к обширной поляне, появившейся прямо по курсу.

Дабы лишний раз не рисковать, он отклонил ручку управления влево и повел машину в обход открытой местности.

— Рассказывай, Алексеич! — заявил бортач и нетерпеливо дернул его за рукав. — Для чего вы яму-то копали?! Какая связь между ней и алкоголем?

— Прямая. Слушайте дальше. Последние сантиметры копаем руками, грязные, измученные, но не сдаемся. Наконец-то победа! Осторожно вынимаем нашу реликвию — бутылку водки четырехлетней выдержки. Сели на край ямы, откупорили и пустили по кругу. Вы не представляете, товарищи, какой это был кайф!

— Но как она туда попала?! — спросил Равиль и аж подпрыгнул на сиденье. — Каким чудом бутылка оказалась на глубине полутора метров?!

— Все просто, — проговорил Николай и по-доброму улыбнулся. — Когда были зелеными первокурсниками, наскребли мелочи, перелезли втихаря через забор и купили в магазине эту бутылку. То ли день рождения чей-то хотели отметить, то ли праздник какой — сейчас уж и не вспомню. После отбоя закрылись в каптерке, расстелили газету «Красная звезда» в качестве скатерки, разложили на ней закуску из трех кусков хлеба. Вдруг ключик в замочной скважине хрусть. Открывается дверь, на пороге возникает командир роты.

— Неужто влетели?!

— По полной программе. Взгрел он нас для начала в той же каптерке, объявил по пять нарядов.

Гусенко подпалил сигарету и сказал:

— Пять нарядов?! Это вы легко отделались!

— Так мы ж трезвые были, даже откупорить бутылку не успели. А за попытку, как известно, наказывают не так строго. Ну вот. Ротный зачитал нам приговор, подхватил бутылку, выдал три лопаты и повел к тому злосчастному узкому газону между плацем и тротуаром. Пригнал, показал место и приказал рыть могилу для нашей водки. Мы сначала думали, что он шутит, копнули раза по три-четыре. А ротный как рявкнет: «Или роете настоящую могилу, глубиной метр восемьдесят, или до Нового года будете ходить по нарядам!» Пришлось рыть.

— Так и закопали? — Тараев округлил глаза.

— Так ведь деваться-то нам было некуда. Мы ее не просто закопали, а торжественно похоронили! На первом курсе с непривычки и так ни черта не высыпались, а если через сутки ходить по нарядам, то вообще превратишься в зомби. А ведь надо было еще учиться, готовиться к сессии.