Американец, но все-таки русский

Несколько месяцев Амад не знал, что ему делать. Он жил на ранее заработанные деньги, которые из-за инфляции, рванувшей вверх, быстро обесценились. Отец несколько раз предлагал ему покинуть страну и открыть свое дело, даже обещал предоставить первоначальный капитал. Но сын не решался в трудные часы оставить мать, отца, брата и двух сестер.

В такой вот обстановке разрухи и хаоса, царивших вокруг, молодой Мазу впервые начал задумываться о причинах всех тех бед, которые происходили в стране. О том, кто виноват в кровопролитии, голоде и нищете.

Подливал маслица в огонь и старший Мазу.

— Если бы Фурум Сумал не мутил воду, то Ранди и по сей день оставался бы у власти! — ворчал он. — Разве плохо жилось при нем народу? Да, существовали богатые и бедные, но никто не умирал от голода и болезней. Все были обеспечены работой, ели свой хлеб и улыбались.

К этому времени сын полностью разделял точку зрения отца. Но когда тот предложил ему принять участие в свержении нового президента, он не на шутку испугался.

— Я знаю надежных и полных решимости людей, — с жаром говорил отец. — В скором времени я организую встречу с ними. У меня пока еще достаточно средств. Мы должны помочь этим людям сформировать хорошо вооруженный отряд, который будет охотиться за президентом и в конце концов уничтожит его.

— Кто эти люди? — поинтересовался Амад.

— Скоро узнаешь.

Связисту и двум его добровольным помощникам все-таки удалось наладить связь со штабом, расположенным в Дамаре.

— Да, «Брасс», «Бонни» слушает! — прокричал сквозь жуткий треск помех Джус Арачи.

Амад боялся, что связь опять пропадет. Он торопливо поделился с собеседником новостью о визите в Рамир двух транспортных вертолетов.

— Их было два? — переспросил босс.

— Да. Они привезли в город подкрепление — полсотни гвардейцев.

— Я понял тебя. Вертолеты ушли обратно?

— Ушли.

— А почему люди «Фламинго» их не атаковали? — задал Джус неожиданный вопрос.

— «Бонни», вертушки пришли в начале ночи, когда люди из отряда «Фламинго» отдыхали, — начал оправдываться Амад. — Они весь день атаковали гарнизон, понесли приличные потери и на ночь отошли в джунгли…

Босс перебил его вопросом:

— Вертушки будут выполнять другие рейсы?

— Мы этого не знаем.

— В таком случае слушай мой приказ.

— Да, «Бонни».

— Немедленно свяжись с «Фламинго». Пусть он отправит своих лучших людей поближе к месту приземления. Если вертушки прилетят снова, то они должны будут их атаковать. Каждый сбитый вертолет — это наша большая победа. Как меня понял?

— Мне все ясно.

— А если получится захватить живыми членов экипажа, то я лично награжу каждого из участников этой операции.

— Хорошо, «Бонни», я сейчас же передам эту информацию по назначению.

— Действуй!

Раздумья и нерешительность молодого Амада Мазу длились ровно до того дня, когда был арестован его отец. Оказалось, что Мазу-старший тайно финансировал поставки оружия для отрядов мятежников с того самого момента, как к власти пришел Фурум Сумал. После расследования и суда отца расстреляли. Сын быстро собрал вещички, прихватил с собой американскую винтовку и подался в джунгли.

За две недели до ареста отец все-таки успел познакомить старшего сына с людьми, близко знавшими лидера восстания Джуса Арачи. К ним-то он и подался, предварительно спрятав мать, брата и сестер в глухой деревушке у дальних родственников.

Бывший президент бежал из страны. О месте его нахождения никто ничего толком не знал. Поэтому вторая по значимости фигура премьер-министра автоматически стала своеобразным символом, знаменем в борьбе с ненавистным режимом Сумала.

Джус Арачи с радостью подхватил это самое знамя и размахивал им при каждом удобном случае. К примеру, он регулярно брал Амада на встречи с представителями американской разведки, дабы выпрашивать у них оружие и финансовую помощь. Или отправлял его в самостоятельные поездки в соседние страны, цель которых была идентичной.

Чаще всего Амаду приходилось бывать в Камеруне и Конго. Ему особенно нравилось посещать Яунде, почти двухмиллионную столицу Камеруна, напоминавшую довоенный Бакул. Мазу и раньше доводилось бывать здесь, но те поездки не носили делового характера. Теперь же они изобиловали встречами и переговорами. На отдых и развлечения времени практически не оставалось.

Чаще всего подобные поездки положительного результата не приносили. Те люди, с которыми Амаду приходилось общаться, требовали от него определенных гарантий. А что он мог им обещать, если подразделения мятежников не способны были похвастаться ни одной значимой победой на всем протяженном фронте?

Спустя год Амад понял, что основательно подустал от поездок и пустой болтовни. Он хотел сменить цивильный костюм на военную форму и заняться чем-то по-настоящему полезным. Вернувшись из очередной поездки за рубеж, он озвучил свою просьбу в разговоре с Арачи.

Тот подумал и согласился, однако твердо заявил:

— Но на передовую я тебя все-таки не пущу.

— Почему? — с заметным возмущением осведомился Амад.